– Если считать сожженный корабль, то уже третья. И при этом каждый раз помогает Стилмат.
– Это ЕГО ты видела в кубке? У тебя аж лицо вытянулось.
– Да.
– Неплохо было бы побеседовать с водяной ящерицей, – Задумчиво проговорил Ирсен, набрасывая на плечи Вейм плащ.
– Он не собака, на имя не отзывается. Но, похоже, он единственный знает, что здесь происходит.
Вейм замолчала. Теплый плащ, рассчитанный на морской ветер и ледяную бурю, не грел.
Ну если это отец…– добавила она после паузы.
– Не говори глупостей… Если не видишь реального врага, не стоит кидаться на мнимых. Ты где ночевать будешь?
– У Эйтель.
– Хорошо, я отправлюсь со своими ребятами в замок. Хаген нынче важная шишка, и ему нужна свита, и хотя бы один переводчик. Ойру, Отти Оруженосца, Меаде Облачко, близнецов Марти и Матти и Илану с сыном оставлю тебе. Тетка сильно ругалась, что мы ей всю малину попортили?
– Рвала и метала. Лучше б просто убила, – ответила женщина, натягивая туфли на окоченевшие ноги. Ступни мерзли на каменном полу, а вино давно не грело. – Ирсен, знаешь, что раздражает больше всего? То, что я ничего не понимаю. В Драгонхолле было проще: есть союзники и противники. Одним помогаешь, других – давишь. А тут … Мне не всегда будет так везти, Ирсен. Однажды Стилмат не успеет: и меня грохнут, а я даже не узнаю кто и за что.
– Не нервничай, Вейм… Нынче кубики твоей судьбы бросают боги. Тебе нужно только покориться судьбе и надеяться, что кости лягут удачно.
Вейм фыркнула, закутываясь в плащ.
– Удачно… но не игральные кости Богини Судьбы на стол предсказаний, а мои в сухую и теплую могилку. Я не доверяю богам. И не хочу, чтобы они слепо вершили судьбу. Это моя жизнь и я не люблю, чтобы посторонний решал за меня.
– Вейм, не все в этой жизни бывает, как нам хочется.
Вейм тяжело вздохнула.
– Ничего, все наладится,– Ирсен нежно по-отечески обнял Вейм. – Пойдем, ато остальные будут волноваться.
– Устала я….
– Пойдем Вейм. Позже отдохнем.
В зале все так же тихо и заунывно играла музыка, неспешно вели беседы благородные господа, и вымучивал старые шутки запыхавшийся шут. Громко веселились лишь на концах стола: играли в кости, пили и пели. Ряды гостей постепенно редели. Кто-то мирно спал, развалившись на лавке, свалившись под стол или опершись о бок более крепкого соседа; кого-то из особенно шумных вытолкала из зала стража; кто-то ушел продолжать вечеринку в одну из теплых таверн гостеприимного квартала удовольствий.
Макс и Йохан незаметно для окружающих влились в компанию. Когда Вейм вернулась, Йохан и Олли Долговязый что-то наигрывали на лютнях в четыре руки, ежеминутно поправляя друг друга. Высокий бледный и худой, словно богомол, Олли возвышался над низким упитанным и розовощеким Йоханом. Длинные и быстрые пальцы Олли постоянно спешили извлечь звуки из струн маленькой лютни, смотревшейся игрушкой в его широких ладонях, в то время как полные пальцы Йохана неспешно ползали по инструменту. Несмотря на очевидные различия, играли музыканты на удивление складно. Макс, пересевший к дамам, развлекал Ойру, Меаде и Илану сплетнями из жизни двора. Ойра с трудом понимала шутки, но громко смеялась, а Меаде краснела и тушевалась в присутствии незнакомого мужчины.
– О, моя прекрасная фея…– Поднялся Макс из-за стола, увидев Вейм. В свете чадящих факелов ее бледная, отливающая зеленоватым оттенком кожа, приобретала здоровый оттенок.
