Новорожденного Лесса у Аллелии забрали сразу же, как только он родился, да она ничего против и не имела. Ошейник сняли, из замка вывели – свободна. Тангур не испытывал недостатка в женщинах, согласных делить с ним постель, поэтому уродливая колдунья стала ему не нужна – он получил от неё всё, чего хотел. Подумывал убить, но Аллелия оставалась чистокровной колдуньей и всё ещё была способна рожать. Найдёт утешение на ложе какого-нибудь колдуна – хорошо. Не найдёт – ну и ладно. Умрёт – для неё же и лучше.
Она не умерла, но и жить среди людей тоже не смогла. Нашла пустующую пещеру на одном из склонов Лунных гор и поселилась там. Река с чистой водой была рядом, недоверчивые лесные зверьки охотно шли на зов магии, чтобы в итоге стать пищей – одинокой колдунье, утратившей вкус к жизни, много не надо. Иногда она находила возле своего жилища корзинку с едой или свёрток с новой одеждой, но благодарности за эти подачки ни к кому не испытывала – разучилась быть благодарной. Заставила себя забыть о Тангуре и его детях, но никогда не забывала светловолосого мальчика, которого у неё отняли. День за днём, ночь за ночью – она думала только о нём и молила богов дать её сыну здоровье и силы выжить в этом жестоком мире. Аллелия представляла, как он растёт. Наблюдала со склона горы за детьми, резвящимися внизу на лугу, и подсчитывала годы. Сколько лет прошло с тех пор, как её привезли в Акильфадию? Десять? Значит, Джеведу уже двенадцать. Или больше? Пятнадцать? Шестнадцать? В этих краях очень мягкие зимы, а смена времён года настолько размыта, что подсчитать сложно. Сколько ей самой лет? Как долго она влачит это бессмысленное существование?
– Тебе сорок семь, мама, – легла на её загрубевшую руку тонкая ладонь молодой и очень красивой девушки. – Ты опять забыла, да? И снова разговариваешь сама с собой.
Медно-рыжие кудри, удивительные зелёные глаза, слегка курносый нос и сочные губы цвета спелой земляники – знакомые черты, но Аллелия никак не могла вспомнить, где и когда видела их раньше.
– Ты кто? – отшатнулась она от незнакомки и больно ударилась спиной о большой камень у входа в пещеру.
– Значит, забыла, – вздохнула девушка и горько усмехнулась. – А я принесла тебе добрую весть. Тангура и пару десятков его воинов четыре дня назад сожрала стая чёрных драконов. Сегодня эти же твари расправились с Лессом, его сыном. Мужчин, разрушивших твою жизнь, больше нет.
– Чёрные драконы? – сощурилась колдунья, отчего её уродливое лицо стало ещё более безобразным. – Откуда в Акильфадии чёрные драконы? Они никогда не пересекали границу Лунных гор.
– Но они здесь, мама, и их тысячи.
– Мама? У меня никогда не было дочери, – тряхнула Аллелия седой головой. – Кем бы ты ни была, уходи отсюда. Скоро сядет солнце, а эти твари всегда нападают после заката.
– Они нападают днём, причём только на северные селения, – снова вздохнула Вея и откинула тканевый полог с маленькой клетки, которую принесла с собой. – Нам удалось поймать одного, и я думала, что ты поможешь понять…
– Тангур точно мёртв? – перебила её колдунья, недоверчиво вглядываясь в знакомые черты.
– И Тангур, и его сын, – уверенно кивнула девушка.
Аллелия склонила голову набок и задумчиво посмотрела на притихшего дракончика, который, кажется, собирался издохнуть.
– Это не дракон, – наконец-то покачала она головой. – Это всего лишь проводник. Такие живут не дольше двух дней, но они невероятно прожорливы. Четыре дня прошло, говоришь? Значит, настоящий дракон где-то рядом, и эти маленькие уродцы ведут его сюда. Боюсь, девочка, Акильфадия очень скоро снова превратится в голый безжизненный камень, и это, наверное, даже к лучшему. Мне надоело здесь жить. Пусть все умрут.
