Сэр Гэвин снова засомневался, видя, как пламя разгорается всё больше и больше.
– А может, он всё-таки умер… – робко предположил благородный рыцарь и тут же ужаснулся своей мысли, ибо в этом случае получалось, что они жестоко глумились над покойным.
– Чушь собачья! – ответил сэр Бонифаций и тут же извинился: – Простите великодушно, мой друг, но иногда я бываю излишне резок…
Тяжёлый дым заволок комнату.
Сэр Гэвин вдохнул и…
– Сэр Бонифаций, посмотрите, какие у меня большие руки… кажется… кажется, я лечу… о боже, я уже под потолком… какая поразительная лёгкость…
Сэр Бонифаций неожиданно чертыхнулся и, вихрем промчавшись по помещению, распахнул настежь все окна.
Прохладный осенний ветер быстро очистил комнату от сладковатого приторного дыма.
– У вас удивительное везение, сэр Гэвин, – расхохотался сэр Бонифаций. – Благодаря слепому стечению обстоятельств вы взяли с полки пучок дурман-травы. Право же, какое нелепое совпадение!
От свежего воздуха головокружение мгновенно прошло, и сэр Гэвин почувствовал себя значительно лучше.
Значительно, но ещё не совсем.
– Сэр Бонифаций, должен вас предупредить, что… мне так неудобно… но у вас сзади растёт конский хвост…
Сэр Бонифаций дружелюбно подмигнул товарищу:
– Мужайтесь, дружище, сейчас всё пройдёт…
Алхимик продолжал безмятежно лежать. Мирская суета его по-прежнему абсолютно не трогала. Пламя погасло, сожрав весь пучок дурман-травы, не причинив пальцам колдуна ни малейшего вреда.
– Что ж, есть и другие средства… – с грустью проговорил сэр Бонифаций. – Как вы думаете, сэр Гэвин, что лучше: прижечь ему пятки или вырвать ноздрю?
– Я бы предпочёл ноздрю, – отозвался сэр Гэвин, ещё не совсем пришедший в себя после столь странных видений.
Но на сэра Бонифация внезапно нашло озарение. Вырвав из какого-то древнего фолианта страницу, он скрутил бумагу в трубочки и вставил по каждой в ноздри и в заросшие седыми волосами уши алхимика.
– Вам не кажется, что это несколько… слишком… – посчитал своим долгом заметить сэр Гэвин.
– После подобной процедуры немые у Балониуса Сарабандского обретали дар красноречия, слепые прозревали, а мёртвые оживали, выкладывая все прегрешения своего рода вплоть до самого древнего колена.
Снова чиркнуло огниво.
Загорелось пламя, к потолку пополз сизый дымок.
Но всё бесполезно.
Алхимик даже не шелохнулся. Сэр Бонифаций пребывал на грани отчаяния.
Такого фиаско он не ожидал.
Даже брови и густые волосы в ушах колдуна и те не обгорели.
– Ну что, наигрались?
Хриплый сварливый голос застал благородных рыцарей врасплох. Защитники обездоленных подпрыгнули на месте.
«Если это бестелесный дух, – быстро подумал сэр Гэвин, – то я прыгаю в окно».
Затем рыцари посмотрели на усопшего.
Усопший с укоризной глядел на своих мучителей.
– Ну, пучок дурман-травы перевели, это я ещё могу понять, – сварливо проговорил чародей, – но зачем вам понадобилось портить мой недавно начатый труд по белой магии?
Первым пришёл в себя сэр Бонифаций.
– Ага! – радостно воскликнул он. – Знаменитые средства Балониуса Сарабандского действуют.
– Дерьмо ваши средства, а Балониус Сарабандский редкостная сволочь.
Сэр Бонифаций лучезарно улыбнулся:
– Сквернословь-сквернословь, но запомни: от меня тебе так просто не избавиться.
– Это я уже понял, – грустно изрёк алхимик, выбираясь из гроба. – А я-то думал, вы ушли в очередной Крестовый поход.
– Размечтался… у нас к тебе дело.
