Спустя час примерно, подошел к машине – все было тихо и вокруг, и в ней. Не спеша взглядом и слухом изучил окрестности прежде, чем заглянуть в салон. Поблизости было спокойно и безлюдно. По земле растекался предрассветный холод. Я совсем продрог.
Наконец, решился – подошел и заглянул в салон. Их было шестеро – молодых людей. Маришки не видно было, да и их толком не разглядеть – то ли живы, то ли нет.
Открыл дверь, и мне чуть в руки не свалилась девушка. Но не свалилась, а встрепенулась и спросила:
– Вы кто?
– Спите-спите, доброй ночи! Только скажите девушка с вами танцевала голая, точнее в одной тельняшке – где она?
– Морячка? – она быстро вспомнила ночную оргию. – А она ушла.
– Куда?
– Не знаю. Сказала – купаться….
Твою мать! Все проспал. Где теперь ее искать, девушку-кошку?
– Ну, извините. Дверь сами захлопните, чтобы я вам ничего не прищемил.
– А у нас машина заглохла! – с гордостью сообщила она.
Но я уже шел обратно.
Я вернулся на озеро. Обошел по периметру. Крикнул разок: «Эге-гей! Есть тут кто?». Никто не ответил. Ну, и что делать? Поплелся домой. Дверь подъездную открыл – на дворе уже светло, только солнце еще не взошло.
Домой зашел. У двери разделся. В комнату захожу… мать босая! как говорят бздежики – лежит моя красавица на диване во всей своей нагой красоте. То есть одеяло и тельник на грудь натянула, а все, что ниже пупа, предложено на обозрение.
– Ты, – говорю, – где была? Как научилась сквозь двери выходить и входить?
А, впрочем, понял – экая же я бестолочь! – она вышла в окошко лоджии, ни его не закрыв, ни дверь туда.
– Я здесь и была! – врет моя красавица. – Это ты куда-то сорвался среди ночи и убежал. Иди ко мне, я замерзла.
А глаза так и ластятся, язык заплетается – выпила же. Ну, греху быть!
– Так укройся, чего лежишь разнагишавшись?
Совет мой не был услышан. Более того, Маришка нахмурила картинные брови (Боже мой! Ей там и мордочку нарисовали. Ну, телки!) и повела допрос с пристрастием.
– Не, ну, а ты где был? У тебя, наверное, подружка есть?
– Нет.
– Что же ты, так и живешь без женщин? – ей захотелось подразнить меня; она согнула одну ногу в колене. Ничего не скажешь – красивая нога!
А мне вдруг стало интересно, какая мораль царит у кошек… или у оборотней… или… кого она сейчас представляет? Я уж запутался.
– Завести женщину довольно трудно в моем возрасте и с моей пенсией.
– Что ты имеешь в виду?
– Люди после шестидесяти стараются держаться подальше друг от друга, не общаться просто так… Я думаю это из-за возрастного консерватизма. А молоденьких боятся из-за болезней. От малознакомой девицы можно заразиться – не хочется рисковать.
– Чем заразиться?
– Тебе это надо знать?
– Ладно, если боишься, молчи. Так значит, ты – девственник?
– С какого бодуна? – у меня двое детей и две внучки.
– И сколько же ты живешь без женщины? Лет двадцать? Год?! Я бы не смогла. А сколько ты вообще рассчитываешь прожить?
– Сколько Бог даст.
– Но ты ведь хочешь меня.
– Хотеть-то хочу, только не пойму, как мы оформим наши отношения.
– Ты о чем?
– Я старый коммунист, а наша мораль предписывает не вступать с женщиной в интимные отношения, не оформив брак.
– А просто так – чтобы сделать шпили-вилли, а потом расстаться – никак?
– В самом деле? Ты мне отдашься и ничего не потребуешь взамен?
– Тебе это важно?
– А как насчет… ну, сама понимаешь.
– Насчет чего?
– Насчет детей! – выпалил я.
– Нормально, – Маришка слегка пожала плечами. – Половину тебе, половину мне.
