***
Она не закричала, но то, КАК дрожала, стоя на четвереньках, сжимая мой член мышцами и безостановочно всхлипывая, было вкуснее. Намного слаще и ценнее любых криков. Я сильнее сжал руками бёдра, не давая ей опомниться, двигая её ягодицы навстречу своим толчкам, практически насаживая мягкое, горячее тело на свой член.
Уже через мгновение взорвался сам, взвыв от сокрушительного оргазма, от которого перед глазами заплясали разноцветные точки. Впился в нежную кожу пальцами, содрогаясь всем телом и изливаясь в неё, отдавая всё до последней капли.
Вышел из неё и рухнул рядом на спину, притянув Одейю на свою грудь. Поглаживая пальцами спину, поцеловал её в губы.
- Я слишком соскучился, мааалан… я слишком хотел реальности…хотел…тебяяяя всю мне...
Марево развеялось неожиданно и оглушительно болезненно. Я поднял голову и закричал от адской боли в висках, стал на колени, обхватывая голову ладонями и рыча от безумной пытки. Шатаясь, поднялся на ноги…еще не осознавая, что я в мокрой одежде. Склонился над тазом, плеская в лицо ледяной водой. Поднялся во весь рост, упираясь ладонями в комод и глядя на свое отражение – на груди алели тонкие полосы. Вспышкой перед глазами: она, извивающаяся подо мной и впивающаяся ногтями мне в грудь. Прищурился и мрачно усмехнулся…какая бы саананщина здесь ни произошла, она произошла не только со мной. И лассарская ведьма с трудом сможет ходить и сидеть.
***
Я открыла глаза рано утром и приподнялась на руках, с ужасом понимая, что лежу на полу…Голая и мокрая. После бешеного сна щеки мокрые от слез, и болит в груди. С трудом поднялась на ноги и застонала вслух от боли во всем теле. Выпрямилась в полный рост, осматривая себя и дрожа от понимания – на моих бедрах проступили багровые следы от мужских пальцев, а по ногам течет его семя.
7. ГЛАВА 7
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. РЕЙН
Мы приближались к Нахадасу. Все ближе и ближе. И я чувствовал, как мечется в предвкушении мой волк. Как жадно принюхивается к запаху в воздухе, понимая, что мы рядом, что меня от Маалан отделяет всего несколько суток. Я разделился с Дали у самой последней цитадели и повел войско на Храм, а она двинулась в сторону Лассара напрямую. Договорились встретиться через десять суток возле сумеречного леса и вести армию в самое сердце вражеской земли. За зиму было завоевана треть государства. Валлассарская рать продирались сквозь холод и снег. Мы нападали неожиданно и безжалостно стирали с лица земли всю лассарскую знать, украшая деревни и города нашими знамёнами и головами мертвецов. Если бы Од Первый проехал главной дорогой в сторону своих северных границ, он бы увидел, как я украсил для него обочины – все его верные вассалы, насаженные на колья, ждали своего трусливого велиара, стоя на коленях со вспоротыми животами и без голов. Каждую победу я посвящал Амиру дас Даалу и моей матери. Поднимая знамя на вышку или на стены города, я смотрел в небо, вспоминая как горел Валлас, и в ушах звучал голос проклятого Ода Первого:
«Не хоронить псов валассарских. Тело Альмира сжечь, а голову на кол насадить и, как пугало, в саду велиарском воткнуть. Пусть не будет их душам покоя».
Выжившие в том аду, выкрали голову моего отца и спрятали, схоронив у стен Валласа. После моего возвращения мы нашли то место, и я похоронил череп Амира со всеми почестями, причитающимися велиару. Когда я убью Ода первого, я раздроблю его кости и расшвыряю на помойке, чтоб никто и никогда не предал эту тварь земле. То же самое я сделаю с его сыном. Насчет его дочери у меня все же иные планы, и я пока не решил, какие именно. Бывали дни, когда я мечтал разорвать ее на куски, вспарывать кинжалом ее нежную кожу и смотреть, как она истекает кровью, а бывало, я загибался от тоски по ней и готов был простить ей все, лишь бы снова иметь возможность касаться ее кожи и вдыхать запах ее волос. Девочка-смерть превратила меня в живого мертвеца, одержимого ею до такой степени, что все иное теряло свое значение.
