– Вон, погляди за окном, тот вон голубенький паромчик! Запомни, голубенький, он такой один. Как не видишь?
Кэйт резко встала и направилась к окну, по пути сунув двадцатку официанту. Дитер последовал за ней и начал вглядываться в залив с десятком разных судов и яхт. Она неожиданно взяла его за плечи и повернула градусов на тридцать, направляя внимание на холм, под которым также блестела вода залива. Но и тогда юрист не понял какой из кораблей ему нужен.
– Что, и не слышишь ничего?
Дитер отрицательно покачал головой, а Кэйт устремив взгляд в сторону бухты, произнесла на манер поэмы:
– Шёпот смерти достигает младенца,
Но уши крохи приветствует первый звук как начало,
Что возникло сразу после конца.
Так начинается же..
Она недоговорила, сделала испуганные глаза, двумя пальцами шлёпнула себя по губам и шумно взяла воздух ноздрями:
– Ой-й, её о тебе надо предупредить! Дама должна одеться – наряд, как понимаешь, это важно. Все, побежала, ты как-никак эксперт, разберёшься! …Да, поторопись, не успеешь на полуденный, следующий только завтра.
От косы около мили пришлось плыть на моторке к острову, на котором виднелся кусок жидкого леса и гора щебня выше верхушек сосен повествовала что на острове стройка. Кроме рабочих на таких кусочках суши никто не обитает. Он все еще помнил как оказался в моторке: усатое существо неопределенного пола пришло встречать его к парому. Женщина в сине-красном комбинезоне, загримированная под усатого мужика, не стала дожидаться пока Дитер к ней приблизится, развернулась к нему спиной и зашагала к моторке. Походка нарочито небрежная, повторенная до этого с десяток раз, но не наизусть. Не представляясь, она буркнула, чтобы Дитер тут же, в моторке переоделся в форму рабочего из «Потока», дабы не навлекать подозрений. Пока Дитер гадал, как тут переодевать штаны, у усатой дамы зазвонил телефон. Он сел спиной к говорящей, делая вид что борется с ширинкой, а сам вслушался. Голос на том конце, стараясь быть тихим, но неплохо выдавал шипящие, из которых Дитер домысливал фразы: нет родителей, проходила по делу, за мужем, один ребенок. Он подумал что речь о женщине, к которой картель присматривается или хочет выгородить, а может и так… Тут, перекладывая мелочь из карманов своих джинсов, его ошарашило что пропал блокнот. Осознание потери, внезапно мелькнувшие в памяти руки Кэйт на его плечах, глупый вопрос о том, что он слышит – все это прошибло его по самые пятки. «Украла. Пять сотен в задней обложке и … о Японский Бог! Из блокнота можно накопать так, чёрт возьми, много … так много, что не приведи Божья Мать!»
Встречный ветер дал расслышать еще одно слово – «дамба». Это сработало будто заклинание, вызывающее дракона из пещеры. Единственная тяжелая вещь в его сумке – бутылка коньяка. Дитер вскочил и что было сил треснул по голове усатую проводницу, и хотя удал пришелся вскользь, та рухнула на дно посудины. Он стал обшаривать лодку и лисье чутье не подвело – в мотке веревки был припрятан браунинг. Ее мобильный телефон опустился в его карман, а обмякшее тело в комбинезоне наскоро связал по рукам и ногам. Пока Дитер нервничал и судорожно соображал что дальше, гермафродит очнулся и стал бубнить какую-то молитву на непонятном языке – голос глубокий, таким поют оскопленные монахи. Внезапно вырвалась фраза на немецком:
– Мы волнуемся и не знаем, что принесёт нам завтра, и не передаст ли следующая минута. Мы повторяем себе, что если не позаботимся сами, кто еще подумает о нас!
