Я вздохнул, встал перед ним на одно колено и повторил свой вопрос.
– Имя? Ну?
– Марк Лициний Красс… – сорвалось с губ на последнем выдохе.
* * *
Троица карателей подходила к дому. Никто не ожидал, что изнеженный и избалованный сын потомственного патриция окажет столь ожесточенное сопротивление. Каждый полагал, что вылазка станет легкой прогулкой за большой наградой. Не стала. Из дюжины человек из отряда на ногах остались всего трое. И как это вышло, никто из них не понимал. Но вышло же…
Молодой, Ливий, несколько раз оглядывался на оставшихся в отдалении начальника и сынка богача. Ливий не понимал, почему нельзя дать бой этому напыщенному выродку, о котором в городе ходили не самые лицеприятные слухи. А от оргий, которые он собирал, вовсе краснел сам Бахус. И вот этот выродок, даже не нюхавший крови и не бывший на поле боя, вдруг счёл возможным указывать ветеранам Суллы их место!
Но Ливий был человеком армейской закалки, он прошел с Суллой войну от начала и до конца. Со службы он вынес правило стальной крепости – что приказы не обсуждаются. И если старший приказал, значит, так тому и быть. Но не спросить молодой головорез не мог.
– Почему мы не убили его? – последовал вопрос.
Троица подошла к еще одному карателю, ему крепко досталось от наглеца. После удара кувшином в голову, головорез до сих пор не пришел в себя и постанывал в беспамятстве.
Ответ ошеломил Ливия.
– Нам не нужны лишние рты, тебе же больше достанется, – отрезал Кратий.
– Но если он оставит нашего начальника в живых, нас подвергнут наказанию.
– Не оставит, – ответил после паузы бывалый каратель. – А если даже оставит, центурион не выдержит такого позора.
Ответив, он подошел к корчащемуся в луже вина головорезу и всадил в того гладиус. Тот вздрогнул и обмяк. Кратий срезал с его пояса кошель с серебром и кинул Ливию. Молодой поймал, посмотрел на мешок, пропитанный то ли кровью, то ли вином.
– Возражения?
Ответом стало молчание. Все были согласны, каждый понимал, что происходит. И всех это устраивало.
А потом до их ушей донесся короткий вскрик – в отдалении их бывший командир насадился на меч врага…
Я бросил последний взгляд на огромный дом, затерявшийся среди виноградников. Надо бы запомнить место, откуда начался мой новый путь.
Занесло же!
Лихо так!
Как девочку Элли из «Волшебника изумрудного города». Жил себе жил, на деловые игры ходил, запиджаченный и при галстуке в горошек… а тут бац – и здравствуйте, я ваша тетя. Тебя хотят грохнуть, едва разлепил глаза. И не где-нибудь на стрелке в промышленной зоне, году этак в 93-м, а в Италии, две тысячи лет назад. И не из пистолета, а… ланцием!
Я ухмыльнулся, чувствуя приятное жжение под ложечкой.
Предвкушение.
Всей душой и телом сейчас я осознавал, что впереди меня ждет целая, мать ее, жизнь. Бог с ним, что жизнь – штука не такая длинная, как кажется в начале. Главное – как ее прожить.
Под мои размышления троица карателей скрылась в доме. Я понял, что никакой погони не будет, никто никуда не собирается возвращаться. Головорезам, похоже, совершенно чхать на своего начальника, даже хоронить не будут. Что ж, теперь я могу ответственно сказать, что людьми в любое время движут банальные шкурные интересы.
Бог им судья.
– Поехали, Боливар!
Натянул повод и поскакал прочь. Новая лошадь оказалась куда спокойнее прежней и сразу приняла меня, как нового хозяина. Ну и на имя животина тоже откликалась, хотя его я дал ей только что. Я направил лошадь по хорошо утоптанной дороге, а сам погрузился в мысли.
