Я стою посередине комнаты, держа в одной руке телефон, в другой валидол и нашатырь (эти лекарства я теперь практически не выпускаю из рук), я не знаю, куда мне бежать, кому звонить и что делать. Хватаю куртку, выскакиваю на улицу. Вижу всё вроде, как обычно, но в то же время как-то отстранённо, будто сморю кино. Мне кажется, что я схожу с ума. Становится ещё страшнее. Бегу в сторону супермаркета. Где-то там, рядом когда-то я видела частный медицинский центр. И, кажется, там была надпись «психолог». Я направляюсь туда, повторяя вслух и довольно громко «всё хорошо, всё хорошо».
Психолог – пожилая женщина с капризно-сжатыми губами слушает меня нарочито-внимательно, но я вижу, что ей скучно и думает она сейчас о чём-то своём. Но мне всё равно, сейчас мне главное говорить с кем-то и знать, что рядом люди. Я рассказываю ей всё, начиная с болезненного увольнения, заканчивая отношениями с мужем и своими паническими атаками. Выслушав меня, как полагается, до конца, психолог подвела резюме: Всему виной – кризис тридцати, то есть переоценка ценностей жизни, а также обычная скука. Я, как выяснилось, человек эмоциональный и творческий, и поэтому, чтобы жить, мне нужны эмоции и творчество. И так как положительных эмоций нет, организм, компенсировал их отрицательными. Оказывается, если бы не дистония, страхи и фобии, я бы просто умерла от скуки. Вывод: искать положительные эмоции.
Заплатив психологу пятьсот рублей, иду домой, понимая, что положительные эмоции искать мне негде…
Пытаюсь получать эмоции от общения с дочкой. Катаюсь с ней на горке, изо всех сил внушая себе, что это занятие доставляет мне удовольствие. Оно, конечно, и доставило бы, если бы не тяжесть в голове и не страх перед очередным приступом. Я с искренним восторгом съезжаю на санках вниз, а потом долго прислушиваюсь к себе: не лопнул ли у меня в голове какой-нибудь сосуд от громкого визга, не закружилась ли голова, и поднимусь ли я наверх без повышенного сердцебиения. Нащупываю в кармане пуховика нашатырь, успокаиваюсь и тяну санки в горку. Юлька пищит от восторга и не подозревает, какая у неё, на самом деле, старая и больная мама.
По дороге домой, я останавливаюсь перед рекламным стендом – мануальная терапия. Может быть, мне сходить туда? Пусть мне поломают позвонки, в интернете многим это помогло. Размышляя над этой идеей, заворачиваю в книжный. Покупаю очередную медицинскую брошюрку про невроз сердца. А что? Разве у меня не невроз сердца? Он самый… Юлька скучает и корчится – она хочет продолжения веселья. А я не хочу. Искусственно-созданные положительные эмоции мне не помогают.
На рабочем столе компьютера у меня заставка с надписью: «День за днём и во всём мне всё лучше и лучше». Это совет из очередной медико-эзотерической книжки (их у меня сейчас много, поэтому точно не помню из какой). Я смотрю на заставку по десять минут в день. Она должна положительно влиять на моё подсознание. А ещё по десять раз в день я повторяю фразы-мантры, которые психолог написала мне на листочке: «Я спокойна. Я свободна. Я счастлива. Я абсолютно здорова».
Иногда мне, правда, вроде легчает. А иногда, я чувствую себя полной шизофреничкой.
Работа нашла меня сама. И снова вовремя. Деньги грозились вот-вот закончится. Лёшка вот-вот готов был сорваться и высказать мне всё, что накопилось. А я вот-вот готова была «откинуть копыта» от скуки, и только моя родная дистония спасала от этого и развлекала учащающимися приступами. Уже даже Юлька привыкла к тому, что мама частенько валяется трупиком с холодным полотенцем на лбу или носится с безумными глазами по квартире с тем же полотенцем. Полотенце – мой очередной фетиш. Теперь мне стало казаться, что холодная вода спасёт меня от смерти. И при всех разнообразных проявлениях моей болячки, теперь я усиленно тру лицо мокрым полотенцем. От этого на лбу и щеках высыпали прыщи, как в переходном возрасте.
