Спутники шли мрачные, даже невозмутимый Жанаев что-то хмурился, а у Лехи настроение, наоборот, поднялось. Вроде пустяк, сколько проехал, и агрегат дурацкий – а приятно. Здорово получилось. Не совсем к месту вспомнилось, что генеральный хвастался, как за немереные бабки рулил настоящим танком; интересно, как бы генеральный на такой машинешке рассекал? И не так чтобы очень уж сложно оказалось. Ну то есть понятно, что он и полсотни метров не прокатился, а уже «гуслю» потерял, но ведь ехал сам, и по рукам никто не бил. Очень непривычное ощущение – когда по твоей воле вдруг начинает перемещаться тяжеленная штуковина. Вообще-то будь Лехина воля – он бы скорее остался с танкистами. Но спорить с Семеновым, а тем более злобным Петровым совсем не хотелось.
Леха сунул руку в карман, поперебирал гладенькие, словно шлифованные патроны, и усмехнулся. У этого младшего лейтенанта на торжественно повешенном парадном мундире в петличках были забавные латунные мотоциклы на фоне шестерни. И костюм непривычный, хоть и с галстуком (скажи кто раньше, что в то время галстуки носили, – Леха бы ни за что не поверил), и мотоциклетные войска – тоже необычно.
Шли между тем довольно долго, потом под ногами стало хлюпать, а вскоре стало откровенно мокро, и Леха набрал воды в левый ботинок. Холодной, надо заметить, воды.
– Черт, болотина тут… Ладно, разуваемся. Портки снимаем и постараемся проскочить, – сказал Семенов.
Разделись, но только зря запачкались и померзли – болотина была большой, глубокой, и брода в ней не было.
– Придется краем обходить, – серьезно сказал персонально Лехе озабоченный дояр, – потому кончай патронами бренчать. Тихо надо идти, не получилось у меня обойти всю эту заваруху. Вроде как стрельба стихла, а немцы ночью не воюют. Попробуем проскочить.
Пошли почти впритирку к болотине, по-прежнему босиком. Леха с огорчением ждал, когда опять насморк одолеет, но почему-то нос дышал нормально, хотя и замерзли ноги сильно.
Семенов рыскал впереди, выбирая дорогу, остальные шли следом. Почти совсем стемнело, потому Семенов, подумав, отвел спутников на сухое место, на мшистый взгорок, и там по возможности тихо устроились на ночлег, под себя постелив плащ-палатку, а сверху накрывшись шинелью и противоипритной накидкой. Перекусили на сон грядущий огурцами с хлебом, действуя практически на ощупь. Караулить первым остался Петров, остальные как можно теснее прижались друг к другу и моментально уснули. Леха по совету дояра снял ботинки и на ночь натянул свои чуни из шинельных рукавов.
Было сначала холодно, потом Леха угрелся и даже не проснулся, когда озябший Петров залез на место Жанаева и когда Жанаев растолкал на рассвете Семенова. Тот негромко поругал отдежурившего две смены азиата, но тихо, без старания, просто для порядка. У Жанаева же было свое соображение – в лесу проводником лучшим был как раз Семенов, и стоило ему дать как следует отдохнуть, потому как от его глаз, ушей и сообразительности сейчас зависели напрямую жизни всех в этой группке. Уж чего-чего, а помирать Жанаев не собирался ни за что.
Тихо собрались, разбудили Леху, позавтракали чем бог послал и, прислушавшись, двинулись дальше в обход широко разлившегося болота.
Пальба началась попозже и вроде как была в стороне и сзади. Трещало там достаточно сильно, хотя и явно на пределе слышимости, как в кино. Просто пару раз бабахнуло особенно серьезно, потому и обратили внимание, а еще от пулеметов шума больше, чем от простого винтаря, как негромко пояснил Семенов, а что грохнуло так сильно – кто ж знает?
