Одним движением он смел все, что лежало на длинном столе и прямо посмотрел на меня. Иноземец. Самый красивый из всех иноземцев, каких я когда-либо видел. Он был похож на фарфоровых кукол с гладкими белыми лицами. Таких делают лишь для короля и богачей, чье богатство невозможно подсчитать. Они стоят целое состояние. Дешевле содержать маленькую армию.
Такая внешность могла быть лишь у колдуна.
Его глаза, серо-голубые, как смертоносный туман, сверкнули:
— Сюда! Быстрее давай.
Я очнулся от странного морока и уложил Дайске на стол. Он застонал от боли и вдруг замолчал.
— Мои инструменты! – Лекарь протянул руку, и словно по волшебству ему кто-то вложил тяжелый футляр. Я даже не сразу понял, что это был Ясуо.
— Нужна горячая вода и бинты.
Крестьянин тут же бросился выполнять поручение, а лекарь ловкими движениями распахнул полы халата Дайске.
Я снова уставился на него. Молод. Очень молод. Но трудно определить его возраст точно. Вряд ли ему больше двадцати. Вот только в двадцать лекарем стать невозможно. Разве только помощником.
Его кукольное лицо с аристократическими чертами казалось… смазливым. Наверняка, такие красавчики, да еще иноземцы, отбоя не знают от женщин. Он лечить-то хоть умеет? Почему-то я был уверен, что все свое время он тратит на женщин и забавы с ними.
Его кожа была бледнее женской. И такой же гладкой. На вид. Но я был уверен, если прикоснусь к нему, то смогу убедиться в этом.
Боги! Да о чем я вообще думаю?! Какая мне разница, насколько гладка его кожа?
Ему бы самому не помешал лекарь – с его бледностью он походил на Создание Ночи – умертвие, пьющее кровь живых. Или на бестелесого призрака.
Светлые, почти серебристые волосы, были гладко зачесаны назад. Даже у иноземцев я редко встречал такой оттенок.
В глазах цвета сумрака и тумана вспыхнуло пламя свечей.
Он так низко склонился над раной Дайске, что едва не уткнулся в нее носом. Пока я рассматривал его, он успел срезать прилипшую к ране ткань нижней рубашки.
— Говоришь, его ранил черный монах? – Он обернулся к Ясуо, тащившему таз с кипящей водой. За ним следом бежал мальчишка. В его руках белели рулоны бинтов.
— Так и есть, господин. Вогнал в него свои жуткие пальцы. Вот так! – Он изобразил движение, которым монстр ранил Дайске. – Своими глазами видел. Да и господин тоже.
Лекарь бросил на меня презрительный взгляд и скривился, будто не сильно полагался на мое мнение.
— Понятно. Необходимо обеззаразить рану.
Он отвернулся к другому столу и начал что-то там искать, а когда снова повернулся к нам, в его пальцах был зажат длинный тонкий пузырек с крупными кристаллами. Вытащив крышку, он поднес пузырек к носу Дайске.
Алхимик вдохнул и обмяк.
Лекарь вытащил из футляра длинный тонкий пинцет и поднес к уродливой ране на груди Дайске. Я перехватил его тонкое, прохладное на ощупь, запястье. Если сожму пальцы сильнее, сломаю, даже не приложив усилий.
— Что ты собираешься делать?
Лекарь бросил на меня еще один презрительный взгляд:
— Очистить рану. Если этого не сделать, частички плоти черного монаха останутся внутри. И тогда твой друг превратится в одного из них. Нам придется его убить. Ты и дальше можешь мешать мне, а тем временем зараза будет двигаться к сердцу и отравлять его.
Несколько мучительно долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза, но в конце концов я сдался. Жизнь Дайске зависела от способностей этого смазливого наглеца. Сейчас он – единственный, кто мог спасти алхимика.
