Лекарства для слабых душ - страница 18

– Но разве это возможно? У «Надежды» десятки миллионов задолженности по налогам, по взносам в пенсионный фонд, за отопление. Почему Чермных окажется главным кредитором?

– Потому что он по соглашению с Лоскутовой оформил суммы, выплаченные им для выкупа помещения ателье, как кредит под залог всего имущества «Надежды». В случае банкротства товарищества он как залогодержатель он имеет преимущество перед остальными кредиторами.

Шарков замолчал, обдумывая услышанное. Его самолюбие было уязвлено тем, что юная, розовощекая Оля знает, оказывается, о хозяйских делах значительно больше, чем он – «друг» Лоскутовой и формально её заместитель! Но, главное, что следует из сказанного? Обанкротив «Надежду», портних лишат статуса совладелиц ателье, да ещё и рабочих мест в придачу – такой вывод напрашивался сам собой. Можно ли что-то предпринять в подобной ситуации? Мысленно формулируя для себя этот вопрос, он изначально сознавал его отвлеченный, теоретический характер. И на миг как чисто умозрительная возможность ему представилось такое: вот он выступает на собрании и открывает женщинам глаза, разоблачает Чермных… Ну и что дальше? Чермных как собственник более чем половины уставного капитала «Надежды» в любом случае единолично примет нужное ему решение, коль скоро выполнено формальное требование: проведено общее собрание учредителей, на котором ему одному принадлежит большинство голосов.

Единственный, да и то очень сомнительный выход – всем трудовым коллективом «Надежды» обратиться в комитет по имуществу с просьбой отменить приватизацию ателье. Но уже пять лет минуло с той поры, как тогдашняя директриса Бубнова уговорила портних принять в число учредителей ТОО Чермных, как оформила на него за какие-то подачки и щедрые посулы свыше половины уставного капитала. Вскоре после этого, в том же 1992 году, Бубнова ушла на пенсию, и делами в ателье стал заправлять Чермных. Пустили козла в огород! С того времени дела товарищества пошли все хуже и хуже. Самые энергичные давно ушли из «Надежды», не выдержав многомесячных задержек мизерной зарплаты. А остальным где найти силы противостоять инерции распада?

Думая о Чермных, Шарков представлял себе паука, что неспешно, терпеливо, тщательно плетёт свою паутину в расчете на добычу через неопределённо долгое время. А как только в сеть попадется мушка, живо опутает её и умертвит. Как на удивление быстро, безошибочно учитывал Чермных все открывавшиеся лазейки в неустойчивом, противоречивом законодательстве! Как смело пренебрегал серьезным риском потери всего в случае успеха нового ГКЧП! И странно, что столько изощрённых расчетов, столько энергии ради всего лишь нижнего этажа замызганной пятиэтажки в рабочем районе… Никакого шикарного торгового центра здесь не будет никогда. Чермных, в сущности, честно добыл это «добро», отняв его у тех, кому оно по-настоящему не нужно. Ведь портнихи – не хозяйки, у них самих всегда будет если не один, так другой хозяин. Те гроши, которые им платила Лоскутова, они получат и на любой другой работе. А здесь, на отшибе, просто не требуется ателье на тысяче квадратных метров…

Только после того, как стало ясно, что защищать некого и незачем, Шарков сообразил, что пытаться противостоять Чермных просто безнадёжно, хуже того – самоубийственно. Ведь тот будет сражаться за то, что уже считает своим достоянием и на что потрачено столько усилий и денег, насмерть, не затрудняясь в выборе средств! В ателье всем слишком памятно, как обошелся Чермных с директором, что был до Лоскутовой. Простого мужика, работавшего прежде шофером, пожелали видеть своим начальником бабы, и Чермных поначалу не стал им перечить, в расчёте, наверно, на то, что «водила» в должности директора поведёт себя скромно, что с ним нетрудно будет столковаться. Однако новый начальник решил вести себя независимо и попытался передать помещения под магазинчики новым арендаторам, чтобы самому получать с них арендную плату. Тогда Чермных явился к наглецу в кабинет и на глазах нескольких случайных свидетельниц выбил одним ударом выбил из-под него стул, приказав убираться. И тот, ошеломленный не столько падением на пол, сколько ужасным унижением, не посмел ослушаться и даже не заикнулся о несоблюдении формальности – о непроведении собрания учредителей, необходимого по уставу для смещения директора. Он просто заковылял прочь – потрясенно, сконфуженно, как побитая собака. После этого всем в «Надежде» стало ясно, что с Чермных шутки плохи, что шеф способен и учинить мордобой, и нанять бандитов…