Он предпринял нечто иное.
Этими самыми пухлыми ручищами он вцепился в хорошо знакомый ему черный хитон, принадлежавший юному Цардаху, младшему лекарю из высшей плеяды целителей Харх. Какое, казалось бы, неслыханное нахальство!.. Однако трактирщик твердо знал, что делает.
Цардах, не к его чести будет сказано, питал слабость к знаменитой Куримаровой маруге. И хоть обычно употреблял ее в разбавленном виде, а все же в страшном сне не пожелал бы увидеть лицо своего строгого наставника Аннума, прознавшего о пагубной привычке подопечного. На том молодой целитель и попался. Куримар сгреб вырывающегося Цардаха в охапку и доходчиво разъяснил ему безрадостные перспективы его карьеры в случае, если тот откажется молниеносно вернуть резчика Гивдара «со звезд на огненную землю».
Неудивительно, что повторять дважды трактирщику не пришлось. Пара размашистых шагов – и младший лекарь уже склонился над телом, лежащим на низком столе. Куримар стоял за спиной Цардаха, грозно возвышаясь над ним на случай очередной попытки трусливого побега. С другой стороны путь к отступлению преграждала длинная дощатая лавка, лихо развернутая перепуганной толпой.
Лекарь умел без промедления оценивать ситуацию и понимал: конкретно эта складывалась не в его пользу. Попасть сразу в две ловушки – это надо постараться. «С одной стороны, – бегло рассудил он, – с этого кабатчика станется доложить Аннуму, где я коротал сегодняшний вечер. О последствиях доноса лучше даже не думать. С другой, тут захочешь не убежишь: толстяк уже перегородил все пути к отступлению, а ввязываться в потасовку – последнее, чего бы мне сейчас хотелось». Признаться, единственное, чего на самом деле хотелось Цардаху в тот злополучный миг – это как можно скорее выбраться из ловушек и как можно незаметней скрыться. И если для этого требуется немедленно оказать врачебную помощь утопленнику, что ж, придется пойти даже на это.
В логике молодому целителю не откажешь. Покончив с рассуждениями, он переступил через суеверия и наконец нашел в себе силы прикоснуться к холодному бледному телу.
Руки лекаря, довольно-таки изящные для хархи, двигались так быстро, а манипуляции были столь неуловимы, что наблюдающий из-за спины Куримар с трудом постигал происходящее. Нисколько не преувеличивая, он и годы спустя утверждал, что это был танец рук, состоящий из резких толчков в грудь, надавливаний какими-то черными камушками на виски, круговых растираний лба и втыкания в запястья тончайших иголок с крючковатым ушком. Сколь странными ни казались эти лекарские эксперименты, последний из них явно пошел бедняге на пользу. Первыми ожили его руки: они начали выписывать волнообразные движения вдоль пока еще недвижимого тела. Выглядело это немного пугающе. Следом с нарастающей силой заходила, вздымаясь, грудь, видневшаяся сквозь мокрые лохмотья разорванного хитона. Эти судорожные сокращения мышц избавили «утопленника» от изрядной порции соленой воды, приправленной мелким песком, на которую в приступе отчаяния тот променял излюбленную хмельную маругу. Мелкие черты лица зашевелились в пробуждающейся мимике и тем самым сорвали с себя ритуальную нефритовую маску21.
Славься, славься, пламень жизни,
Торжествуй, великий бог,
Пробудился Гив от смерти,
Не спешит он в твой чертог!
Матерь звезд его простила,
Самоказнь хоть страшный грех,
Но на небо не пустила
В назиданье для нас всех!
