Лекции по истории средних веков - страница 23

Такое рода представление можно вывести из слов Цезаря, и оно представляет аналогию с русском общественным бытом. Это соответствует прежней русской не деревенской, а волостной общине, сохранившейся на самом севере России в Олонецкой губернии и, очевидно, представляющей наиболее древнюю архаическую форму землевладения общинного. С этим вопросом можно хорошо и подробно познакомиться по двум исследованиям П. Соколовского: 1) «Очерк истории сельской общины на севере России» (СПб., 1877) и 2) «Экономический быт земледельческого населения России и колонизация юго-восточных степей перед крепостным правом» (см. стр. 115 и passim; СПб., 1878).

Такой порядок землевладения существовал при Цезаре и с этой точки зрения он описан даровитым писателем вполне вероятно и близко к истине, благодаря тонкой наблюдательности его проницательного ума. Отчетливо понятое в свете общеарийских аналогий описание Цезаря дает прямую возможность сопоставить древнегерманскую общину с древнеславянской волостной общиной, занимавшей обширную территорию, внутри которой каждый отдельный род мог владеть землей, где ему было угодно и удобно, переходя с места на место; необходимости в правильных переделах еще не было, они стали являться только позднее.

Спустя полтораста лет другой великий историк древности, Тацит, дает нам следующее понятие о состоянии землевладения у германских племен. В устройстве общины (Germ., 26) замечается значительная перемена сравнительно с той, которую изображает Цезарь.

Частной поземельной собственности по-прежнему не существует, по крайней мере в обширном смысле слова, землевладение по-прежнему остается общинным, но существенная разница состоит в том, что коллективной единицей, собственником общинной территории является уже не волость (pagus), а меньшая единица – род или, лучше, село (vicias); сельская община уже существует, и ежегодная смена участков совершается в более узкой сфере. Роды – прежние временные владетели земли теперь прочно уселись на своих местах, построили постоянные жилища, перестали вести бродячую, пастушескую жизнь, одним словом, выработали из себя сельские общины: из одной большой волостной общины обособилось, выделилось несколько меньших – сельских, из которых каждая представляет совокупность семей одного рода. Между всеми дворами или домами каждого такого села и происходит ежегодный передел пахотной земли, если только этот обычай по-прежнему сохранился; союз марки (Markgenossenschaft) теперь совпадает с сельским союзом, сельской маркой (Dorfmarke). Но выгоны и леса остаются еще собственностью всей сотни или волости и для распоряжения ими недостаточно одного села.

Таким образом, каждая отдельная семья является членом двух общин: сельской поземельной – по своему праву на участок пахотной земли при ежегодных разделах, и волостной – по своему праву вместе с другими односельчанами и жителями других сел сотни пользоваться общим выгоном, пастбищем и лесом.

Кроме того, во время Тацита являются уже зародыши частной поземельной собственности, это принадлежащие каждой отдельной семье – дом, двор вокруг, ближайшая частица луга или огород, вообще то, что мы теперь назвали бы усадебной землей.

Резюмируя все сказанное нами для объяснения слов Тацита, мы найдем, что полтора века спустя после Цезаря германские роды владеют уже известной, хотя небольшой собственностью, имеют право на ежегодную долю пахотной земли и на пользование вместе с другими волостными угодьями – выгоном и лесом.