Лелег - страница 29

Янычар завопил, возможно, сломал ногу. Не успел сгруппироваться. Но рядом стояли кони, это решило проблему. Вскочили в сёдла, помчались к берегу, откуда доносились выстрелы, несусветная ругань на нескольких сразу языках. Оказывается, казаки успели перекрыть янычарам подход к берегу и яростно пуляли из всего, что имелось. Довольно-таки прицельно. Янычары залегли, не решаясь высунуться.

Надо было что-то предпринять, ибо через какое-то время могла явиться подмога. За спиной раздался грохот, полнеба озарилось ослепительной вспышкой, из повсеместных зарослей со страшным гвалтом высыпали стаи грачей, ворон и галок. Альгис непроизвольно вздрогнул, оглянулся. Огромный протуберанец, оторвавшись от вспышки, на секунды завис над ним, превратившись в какие-то плазменные изображения, которые вдруг ожили, принялись двигаться, приобретать силуэты. В небе как будто происходило театральное действо. Непонятно, какими небесными законами действо сие растянулось по времени гораздо дольше тех секунд, в течение которых оно разыгрывалось на самом деле. Подобные чудеса случались нечасто, и Альгис воспринимал их со священным трепетом, понимая, что лицезрение сего доступно лишь ему и что это не что иное, как знаки от вечности, может, предупреждение об опасности, может, прозор сквозь будущее, или подсказка, как следует поступить в данный исторический миг.

Увиденное не походило ни на что обыденное. Какая-то баталия, отчётливые вспышки выстрелов, однако ружья, если это были, конечно, ружья, карабины там либо мушкеты, стреляли не одноразово, а словно сыпали трескучим горохом. Много-много вспышек, без перезарядки. Одинаково серые, ему даже показалось, что серо-зелёные светящиеся воины, хоронясь от пуль, поочерёдно высовывались из укрытия, строчили «горохом» по вражьим позициям, не давая противнику высунуться. Толково действуют, подумал Альгис. Но чем это они стреляют? Кидают что-то. Ого, как бомбы разрываются.

Потом все, кроме одного, куда-то запропастились. Тот, что остался, отстреляв из-за угла порцию «гороха», сгруппировался, весь вжался, словно рысь перед прыжком, и вдруг повернул к Альгису лицо, улыбнулся. Ротмистр обомлел. Это был он сам, только лет на десять моложе и одет как-то чудно, очень просто, ни доспехов, ни кольчуги. Ружьишко какое-то куцее, с рожками, за которые держался. Сквозь грохот боя ничего не было слышно, так ему казалось, поэтому они изъяснялись жестами. Двойник показал рукой направление и дал понять, что нужно туда кинуться рывком, иначе обоим хана.

Альгис кивнул, что понял, и в тот момент, когда протуберанец прекратил светиться, а светился он две-три секунды, не больше, метнулся прямо на позицию казаков с гиканьем и рычанием, замысловато размахивая саблей, уложил сразу нескольких человек, одарив каждого по темени ударом плашмя. Остальные выказали недюжинную слабину и дали добросовестного стрекоча, чем удивили Альгиса. Не те казачки-то.

Когда вся, без потерь, разведгруппа вернулась, когда последовал объективный доклад о результатах вылазки, когда основная ударная часть войска начала выдвижение к острову, Альгис ощутил, что отношение к нему изменилось, чуть ли не восторг читался в глазах янычар. По крайней мере, сомнений не оставалось, что стал своим. Не убив ни одного казака, но о том знал только он.

Турецкое войско прорвалось на остров. Вишневецкого с гарнизоном там уже не было. Татары Гирея, участвовавшие в акции, добросовестно сожгли все укрепления, уничтожили городок, успевший в историческом континууме стать прообразом Запорожской Сечи, откуда впоследствии вершили свои геройские походы незабвенные Богдан Хмельницкий, Иван Сирко, Тарас Трясило, Сулима. Альгис получил первое офицерское звание. В него поверили на самом высочайшем уровне. Необыкновенные способности молодого янычара не остались незамеченными. Военная разведка османской армии зачислила боярина в свой таинственный штат.