Альвар только слабо улыбнулся и покачал головой:
Что тебе молвить,
милая матерь,
о горе моём?
Альвов светило
всех освещает,
кроме любови моей.
Хрейна приняла игру:
Знаю тебя я
многие зимы,
и ты меня, сын;
с давних времён
всё мы друг другу
всегда поверяли.
Альвар долго молчал, затем заговорил, и голос его постыдно дрожал:
В Арнкеля доме
видел недавно
желанную деву;
сияние рук её
насквозь пронзило
небо и воды.
Чувства того,
что меня охватило,
прежде не ведал никто;
из асов иль альвов
никто не захочет
Теперь надолго замолчала Хрейна. Оцепенела, окаменела, кольцеукрашенные пальцы сомкнулись на чётках, сомкнулись и бледные губы, и веки над усталыми глазами. Как же ты постарела, бедная матушка, подумалось Альвару. Ждал, что она станет кричать и гневаться, что потребует от него клятвы образумиться и повиноваться, что расскажёт всё отцу, и тогда уж волей-неволей придётся жениться на этой Гнипе – или ещё какой-нибудь Гнипе, которую ему сыщут. Он, собственно, был ко всему готов, и одна мысль билась в висках: скорей бы кончилось. Но Хрейна лишь уточнила, не открывая глаз:
– В доме Арнкеля? Того самого Арнкеля Арнгримсона, что сидит конунгом в Вестандире, в Западных Фьордах?
– Так оно и есть, матушка, – настороженно ответил Альвар.
– Тебе приглянулась дева из народа краткоживущих Верольд? – мать не спрашивала, она размышляла вслух, снова меряя шагами покои. – У себя дома она высокого рода, но нам-то они чужие, здесь – чужаки… Ты ей никак не равен, и она тебе не равна, и такого ещё не бывало, чтобы дверги женились на вердах и плодили потомство… Не в том даже печаль, что это дело позорное, а в том, что просто невозможное. Помнишь, чем закончилось сватовство Альвиса из сварфов к дочери Тэора? На Севере поют, что, мол, солнечный свет обратил его в камень, но мы-то знаем правду: Альвис не ответил на последний вопрос будущего тестя, и Гневноревущий убил жениха. Может, оно и к лучшему: пострадал сам, но избавил от страданий невесту. Да мы же самое меньшее вдвое ниже их ростом, – горько усмехнулась уголком рта королева, – как ты станешь с нею спать?
Вот теперь Альвар смутился. Мать умела задеть за живое. Но щадила сына, и он это знал.
– Не будет мне без Хельги Красавицы ни света, ни жизни, – прошептал он едва слышно. – Но никто из асов и альвов меня за неё не просватает…
– Уж конечно, – бросила Хрейна, рассеянно гладя сына по голове, – больше асам и альвам нечем заняться, как только сватать тебя за эту Хельгу. Впрочем, думается мне, в этом деле можно обойтись и без асов, и без альвов. Раз уж ты у меня такой упёртый. Весь в отца. Ну что мне с тобой делать? Помогу, чем смогу!
Альвар поднял удивлённый взгляд. Матушка улыбалась, и от этой улыбки хотелось плакать – столько нежности и муки было в её глазах.
– Я сама ничего не придумаю, – тихо сказала Хрейна, – сколько ни ломать головы. Потому лучше бы тебе обратиться к тому, у кого голова сломана уже много веков. Поезжай назавтра в Сольвиндаль, на двор Гримхёрг. Там живёт Тунд Отшельник. Он самый старый из двергов, кого я знаю. Он прорицатель и колдун. Он совершенно выжил из ума, ещё когда я была твоего возраста, но сказано ведь: «над старцем седым смеяться не смей, благо нередко в словах старика» [5]. На вот, подаришь ему с моим приветом, – и вложила свои любимые чётки в ладонь сына.
– Стоит ли, матушка? – робко попытался возразить Альвар, но Хрейна только отмахнулась:
