Темнота. Вязкая, забивающая рот, обволакивающая, подобно желе, не позволяющая видеть, дышать, думать. Темнота была везде, а он – одинокая фигура, брошенная посреди пустоты. Он чувствовал, как пустота проникает в него, медленно превращает его в ничто, растворяя внутри себя. Он не мог противиться этому.
Вдруг сквозь вязкую пелену мрака он почувствовал, как что-то шевельнулось. Лёгкие наполнил горячий воздух. Пальцы нашли что-то тёплое и мягкое под собой и инстинктивно сжались.
– С возвращением, – послышался тихий женский голос.
С каждым новым вдохом дышать становилось легче. Ещё вдох и ещё – и больше не казалось, что воздух вот-вот разрежет лёгкие изнутри.
Он сделал над собой усилие и открыл глаза. Потребовалось несколько секунд, чтобы взгляд сфокусировался. Первым делом он увидел потолок, обклеенный белыми обоями с пожелтевшими завернувшимися от времени уголками.
Комната, в которой он находился, была небольшой и освещалась одним лишь пламенем свечи, стоящей на пыльной тумбочке в изголовье кровати. Рядом на низком табурете сидела женщина. Зелёные глаза её блестели в неверном огне свечи, полные губы были слегка приоткрыты, обнажая чуть длинные передние зубы. Женщина казалась ему смутно знакомой.
– Как самочувствие?
Он открыл рот, но из груди вырвался только сдавленный хрип. Горло словно окаменело. Незнакомка услужливо протянула ему стакан с мутной жидкостью. Подняться на кровати стоило неимоверных усилий – тело как будто залили бетоном, каждое движение выходило неуклюжим и ощущалось так, словно их делал кто-то другой. Жидкость оказалась противной на вкус и обожгла горло. Он закашлялся, пролив несколько капель на простыню, укрывающую голое тело, и едва не выронил стакан.
– Как будто на мне припарковался аэрокар, – наконец смог выговорить он, продолжая кашлять. – Дважды.
Полные губы женщины растянулись в улыбке, больше напоминающей хищный оскал. Но его это не испугало. При всей загадочности происходящего, он понял одно: он жив, и если бы незнакомка представляла опасность, то не отпаивала бы его какой-то гадостью, а сразу бы приставила пистолет ко лбу.
– Что это за муть? – поморщился он, едва удерживая жидкость в желудке.
– Старое проверенное средство.
– Старое? – ему вспомнилось его обучение в медицинском колледже и глупое увлечение литературой эпохи доголографического мира. Всевозможные «старые» средства всегда служили темой для шуток. – Надеюсь, оно не из коровьего дерьма?
– Что плохого в коровьем дерьме? Оно по крайней мере натуральное, – усмехнулась женщина и ласково добавила: – Пей.
Он через силу допил жидкость, стараясь прогнать мысли о коровьем дерьме, и передал стакан женщине. Его взгляд упал на свечу – длинная, ярко-красная палочка с огоньком, напоминающим перевёрнутую каплю. Она выглядела… противоестественно.
– Здесь нет электричества? – вопрос прозвучал глупо, но женщина лишь снисходительно улыбнулась.
– Есть. Но пламя свечи не ослепит, в отличие от ярких ламп.
Удерживаться в сидячем положении становилось тяжело, и он опустился на подушку. Кровать издала пронзительный скрип.
