Участник Первой мировой войны, бывший офицер старой русской армии и советский военный историк генерал Барсуков в капитальном труде «Артиллерия русской армии (1900–1917 гг.)» констатировал следующее:
«Россия влила в американский рынок 1 800 000 000 золотых рублей и притом без достаточно положительных для себя результатов. Главным образом за счёт русского золота выросла в Америке военная промышленность громадного масштаба, тогда как до мировой войны американская военная индустрия была в зачаточном состоянии. Ведомства царской России, урезывая кредиты на развитие русской военной промышленности, экономили народное золото для иностранцев. Путём безвозмездного инструктажа со стороны русских инженеров созданы в Америке богатые кадры опытных специалистов по разным отраслям артиллерийской техники».
Сведения генерала Барсукова подтверждает и генерал Маниковский в своём основополагающем исследовании «Боевое снабжение Русской Армии в 1914–1918 гг.», где говорится:
«Без особо ощутительных для нашей армии результатов, в труднейшее для нас время пришлось влить в американский рынок колоссальное количество золота, создать и оборудовать там на наши деньги массу военных предприятий, другими словами, произвести на наш счет генеральную мобилизацию американской промышленности, не имея возможности сделать того же по отношению к своей собственной».
Сегодня в это просто не верится, однако надо учитывать, что из всех отраслей военного дела именно артиллерийское было развито в России не только не хуже, а лучше, чем в других странах. При этом английские и французские инженеры были с избытком востребованы у себя дома, как и нейтральные шведские, а русским инженерам-артиллеристам пришлось, как видим, работать «на дядю», а точнее – на дядю Сэма.
Особую пикантность ситуации придавало то обстоятельство, что пресловутый «Uncle Sam» (от аббревиатуры «U.S.») завлекал в свои сети простушку мисс «Russia», будучи формально вне войны – до апреля 1917 года Соединённые Штаты сохраняли нейтральный статус.
ПРОФЕССОР Чикагского университета Сэмюэль Нортроп Харпер (1882–1943) посвятил изучению России более четырёх десятилетий из шести десятилетий, им прожитых.
Впервые он приехал к нам в 1902 году, жил в России подолгу, ездил по стране, видел много, уезжал в США и Европу, вновь возвращался, был дружен с Милюковым и многими другими элитарными «творцами» российского Февраля… Во время Первой мировой войны фактически выполнял в России функции доверенного лица американского правительства, в частности – агента Государственного департамента США, не сойдя, к слову, с этой стези и после Октября 1917 года.
К России Харпер относился с искренним интересом и ярым антисоветчиком не был. В 1945 году в США вышло посмертное издание его мемуаров «The Russia I believe in» («Россия, в которую я верю»). В СССР они были изданы в 1962 году Издательством иностранной литературы крайне ограниченным тиражом под грифом «Рассылается по специальному списку». Ниже я ссылаюсь именно на это советское издание.
Накануне Февральских событий в России Харпер состоял при после́ США в Петербурге Фрэнсисе, назначенном весной 1916 года. Американцы не ввязывались прямо в антиниколаевский заговор, оставляя техническую сторону дела англичанам, однако руку на пульсе держали.
Харпер вернулся в США из последней дореволюционной поездки в Россию в конце сентября 1916 года. И когда в России началась революция, Госдепартамент тут же запросил у него экстренный анализ с оценкой ситуации. 15 марта 1917 года Харпер телеграфировал из Чикаго в Вашингтон:
