В Морозово была большая остановка, на двадцать минут. Вышел, размял ноги. Как же затекли. И мерзли ужасно. Подумал, что заболею. В который раз уже! И снова заставил себя думать о другом. Все ли пройдет гладко? Может, в метро есть датчики? Все нюансы не предусмотришь. А на автобусах – никак.
В киоске купил энергетический напиток. Думал, может, хоть так согреюсь. Выпил поскорее, а тут и время отправляться подошло. Снова стоял, мерз, трясся. На заднем сидении женщина переговаривалась с тем самым стариком. Очень громко, тот ведь ничего не слышит. Что-то про баню, про посадки:
– Вода в бане у меня коричневая, из реки.
– Чего? А?
– Вода, говорю, из реки поступает. Коричневая вода идет, как в реке. Ржавая.
– Реке? Какой реке?
И все это так громко, так явственно, на весь салон. Пытался, чтоб отвлечься, вникнуть в суть. Ничего не понятно. Она говорит, он переспрашивает. Лучше уж вообще молчали бы, чем позориться. Ногам стало еще холоднее. И все думал о том, как доеду. Как через турникет в метро пройду. С двумя сумками, да еще весь сырой, грязный. Одно хоть, в автобус посадили. И то стоять приходится.
А в другой части салона ехала женщина с ребенком. Совсем маленьким, тот только, видно, разговаривать учился. Эти двое всю дорогу громко спорили. Сначала никто не обращал внимания. Потом начали посматривать в их сторону. Я стоял, и мне все было видно. То один посмотрит, то второй. Женщина заметила и умолкла. А ребенок продолжает в том же духе.
– Хочу сыра!
И так четко, по слогам. С необычной самоуверенностью.
– Хочу сыра! А не пойти ли искупаться?
– Тише ты, тише. Люди смотрят, неудобно, – прикрыла ему ладонью рот мать, – потише.
– Мама. Майонеза я хочу, майонеза.
Я прислушивался, стараясь не обратить на себя внимание. Неясно, понимал ребенок, что он произносит, или просто повторял где-то слышанное.
– Мама! Не надо мне подсказывать. Я сам способен справиться.
– Тише, тише.
Люди уже перешептывались, кто-то негромки выругался:
– Спокойно проехать не дадут…
Я стоял, переступая с ноги на ногу от холода, и слушал. Было очень тесно и неудобно. И душно, несмотря на холод. Буквально дышать нечем. Как такое вообще возможно?
– Есть шкала? Есть!
Автобус уже подъезжал к городу. За окном тянулись заводские заборы. Теперь небо закрыло тучами. Я опять вспомнил про свои сумки.
– Ну а вдруг дождь пойдет, что делать будем? – неожиданно громко проговорил ребенок.
– Тише! – закричала мать и грубо закрыла ему рот ладонью. Ребенок заплакал.
Конечно же, меня никто не встречал.
У Ломоносовского метро я вышел, взял сумки и, сгибаясь от усталости, пошел в универсам за продуктами. Страшно хотелось есть. И шел противный, мелкий, затяжной дождь.
Это было утром 31 декабря 2011 года.
Теперь
В чужом городе ночью
Наши бедствия начались еще днем. Ни с того ни с сего часа в два пошел влажный снег. Сначала я даже обрадовался, подумав о том, что если снег, то и работу скоро найдем. Да вот только, меня быстро настигло разочарование. Под ногами снег тут же таял, а мои бедные кроссовки отнюдь не приспособлены для такой погоды – моментом промокли. Не прошло и получаса, как я уже насквозь промерз и чихал. Недаром говорят: в первую очередь нужно согревать голову и стопы ног. Когда ноги влажные, никакая куртка не поможет.
…А ведь идти нам было решительно некуда, и Володя пропал, как назло.
– Ну что, как поступим, – спросил я Аскара, – я совсем замерз… покушать бы, да и согреться сейчас нам.
