Лента жизни - страница 2

Замшелый, словно пень, Василий Крошко

Словцо промолвил звонкое: «Бомбежка!»

Они горючий самогон с отцом

Плеснули в чарки с этим вот словцом.

«А было так, – припомнил дед Василий, —

Нас «Юнкерсы» под Киевом месили.

Забился в щель я, словно мышь в нору,

И думал: не убьют, так сам помру…»

(«Бомбежка»)

Второй том «Избранного» составили прозаические произведения Игоря Игнатенко – по-своему интересные, порой захватывающие. Все они имеют автобиографическую основу и тематически связаны с лирикой. Хотелось бы поговорить о прозе поэта обстоятельно – она того заслуживает, – однако тесные рамки предисловия такой возможности не дают. Ограничусь тем, что адресую читателей к добротному предисловию Николая Георгиевского, которое предпослано уже упоминавшейся книге «Свет памяти», а в первую очередь, разумеется, – к самим произведениям, составившим прозаический том.

В первый же, поэтический том, о котором далее пойдет речь, автор включил лирику, поэму «Годовые кольца», переводы – всего 368 стихотворений из примерно двух тысяч, созданных им более чем за полвека. То есть на суд читателей действительно выносится избранное – лучшее, представляющее разные грани и периоды творчества поэта, разные жанры и темы. Конечно, не всё вошедшее художественно равноценно: одни тексты давно уже стали признанной классикой амурской литературы, другие важны для автора как вехи его жизненной и творческой судьбы, как память о том или ином событии или человеке. В их числе есть и такие, в которых довлеют дидактизм, морализаторство, публицистичность. Но справедливо ли, как это нередко случается, любые моралистические сентенции считать недостатком? Вряд ли. Один из самых ярких образцов такой поэзии – «Баллада о лосиных рогах», в которой автор негодует, страстно обличает сановников за жестокие «барские» забавы, а их угодливых подчиненных – за холопство, но в данном сюжетно-тематическом и жанровом контексте открытое выражение гражданской позиции, суровые моральные оценки эстетически оправданы.

Когда высокий долгожданный гость,

Желая экзотической охоты,

Взнуздает вертолеты, вездеходы,

Во мне вскипает, словно наледь, злость!

Да не к нему, а к свите пробивной, —

Всяк спину льстиво гнет перед вельможей,

Ну только что не выскочит из кожи

С душонкою ничтожной, продувной…

Хотя, возможно, в отдельных случаях поэт заслуживает упреков и за немотивированный дидактизм, и за показное раздражение по поводу некоторых важнейших атрибутов современной цивилизации (которыми сам, наверняка, с удовольствием пользуется): «Набросит паутину-Интернет / На наши уши и на наши души…» («Мобильник»), «Мобильники кандалами сковывают руки прохожих» («Urbis») и т. д.

Читая и перечитывая стихи Игнатенко, невольно обращаешь внимание на одну удивительную особенность: в юности и ранней молодости поэт живет настоящим и одновременно устремлен в будущее, полон счастливых ожиданий, верит, что самое радостное ждет и его самого, и Амурский край, и страну впереди; в зрелые же годы, напротив, мыслями и чувствами он все чаще возвращается вспять, в прошлое – и свое собственное, и историческое.

Еще одно наблюдение: в ранний период творчества он ощущал себя прочно укорененным прежде всего на взрастившей его амурской почве: «Родная приамурская земля, / Какие ветры над тобой шумели, / Гремели грозы и мели метели! / Раскину руки и скажу: «Моя!»» (