Получилось так, что в Хижину я выбрался только к самому вечеру. Разумеется, следовало отложить эту поездку на завтра и с пользой провести там полдня, но я ждал целую неделю – и пропади все пропадом, если я был способен прождать еще двадцать четыре часа в этом раю.
Я сказал, что я – недалеко.
Но Илль опять же не оказалось на месте. Гнусно ухмыляясь, Джабжа тут же доложил мне, что она улетела в Париж отмечаться в очереди на «Гамлета». На мое счастье, в скудной библиотеке буя классика была представлена сносно, и мне сейчас не приходилось гадать, что такое «Гамлет» – автопортрет, симфония или коктейль. Правда, до сих пор я не слышал, чтобы эта трагедия где-нибудь ставилась.
Джабжа покачивал головой в такт каким-то своим мыслям. Он был сегодня какой-то взбудораженный, беспокойный. Ждал Илль? А что ему за нее волноваться – она ведь не впервой улетала за несколько тысяч километров. А может быть, совсем и не Илль? Ведь он ждет, ждет уже несколько лет. А я по себе знал, как иногда, ни с того ни с сего, ожидание вдруг становится сильнее тебя, и начинаешь действовать и говорить так, словно ты – это уже не ты, и вообще ты никого не ждешь, и все на свете – это так, шуточки; и чем больше в таких случаях стараешься, тем меньше в тебе остается тебя самого, и если ты говоришь не с дураком, то он все это прекрасно видит.
– Ну ладно, – сказал я, имея в виду очередь на «Гамлета», – прождать два года – не такой уж героизм.
– Ты думаешь? – быстро спросил Джабжа, и я понял, что он говорит о своем.
Я немножко разозлился:
– А тебе не кажется, что теперь стало как-то легко ждать? Вам тут, в Хижине, наверное, на всех вместе еще лет пятьсот отпущено. Так что же – два года для одного из вас? Когда ждешь годы, то самое страшное – каждый день начинать с мысли: а жив ли тот, кого ждешь? Вам можно позавидовать. Вы прекрасно знаете, что, куда бы ни улетел тот, другой, вы всегда увидите его если не вполне здоровым, то во всяком случае – живым.
Джабжа невесело усмехнулся.
– Мы поначалу тоже так думали, – спокойно ответил он, не обращая внимания на мой раздраженный тон. – Но когда вернулся «Теодор Нетте»… Ты слышал о таком?
Собственно говоря, о «Теодоре Нетте» я знал только то, что всегда, с незапамятных времен, на Земле существовал такой корабль. Сначала это был пароход. Потом – универсальный мобиль. Затем – планетолет. Когда один корабль выходил из строя, создавали другой, еще более совершенный, и называли тем же именем. Это была давняя традиция, но с чем она связана – как-то вылетело у меня из головы.
– Так вот, – Джабжа видел, что я тщетно напрягаю свою память, – «Теодор» улетел тогда, когда ты сидел на своем буе. Ты о нем и знать не мог. Улетел на Меркурий. С людьми. Да, да, с людьми, а не с киберами, хотя и их хватало. Весь экипаж состоял из молодых, здоровенных парней, каждому из которых оставалось еще очень много… А обратно корабль привели все-таки киберы. Все люди оказались в анабиозных камерах, куда их втащили роботы. И до сих пор не очнулся ни один…
Мы помолчали.
– Что бы там ни было, а ждать – это всегда ждать. – Джабжа тряхнул головой, словно отгоняя все эти непрошеные мысли. – Ну, мы с тобой отклонились определенно не в ту сторону. С чего мы начали? С очереди? Так вот, запись возникла сразу же, как только Сидо Перейра попросил выстроить здание для постановки «Гамлета».
