– Добрый день! Как я скучала по вам, и по Тарханам, конечно!
– Добрый день, Машенька! Ждали тебя, но чуть позже, каникулы еще не начались. Или ты закончила раньше? И смогла выбраться.
– Да, так оно и есть. Закончила раньше и решила не ждать начала каникул официально. У меня к Вам вопрос, это очень важно для меня. Вы же слышали о сенсационном нахождении стихотворения. И я слышала. Подскажите, у вас уже есть копия этого произведения, мне бы поработать с текстом так хотелось. Думала написать научную работу по нему. Пожалуйста, помогите мне! Мой интерес строго научный, я не ищу дешевых сенсаций. После этой новости, я спать не могу нормально, меня так и раздирает изнутри, так я хочу увидеть это стихотворение. Не отказывайте мне!
Наверное. Моя пламенная речь тронула бы кого угодно, даже с каменным сердцем. Я искренне, очень хотела этого: голос дрожал и глаза горели. К тому же меня в музее знали. Знали, что я студентка, изучающая 19 век, знали, что Лермонтов – моя страсть. Причин не доверять мне не было. Но, они только отправили запрос на получение копии произведения. И пока сами ждали. Обещали дать мне копию рукописи, когда она попадет к ним, но, когда это будет, через день или через неделю, или через месяц – кто может знать.
– Спасибо! Я буду ждать. Если можно, я бы хотела походить по дому. Вы не возражаете, нужно эмоционально подзарядиться. Я помню все предосторожности. Оригиналы вещей не трогать, не садиться ни на что. Все – помню. Просто пройдусь, освежу воспоминания.
Со мной даже смотритель не пошла. Как хорошо, что мне доверяют, и я смогу походить в одиночестве, наедине со своими мыслями. Походить, погрустить, помолчать.
Вот я на дорожке к дому. Вся картина торжественно –белая, как невеста в день свадьбы. Почему такие мысли, я не знаю. Но, очень красив дом и подъездная дорога, с укрытыми снегом деревьями. Картинка, как на рождественской поздравительной карточке. По правую сторону памятник Михаилу Юрьевичу. Подойти и погладить его руку, поздороваться, улыбнуться, спросить разрешения войти в нему в дом. Далее, пройти, так называемый, дом ключника и конторщика. Ранее здесь жили дворовые крестьяне помещицы Арсеньевой, бабушки Михаила Юрьевича. Сейчас здесь музей с аутентичными вещами той эпохи: утварь, орудия труда, одежда. Вот передо мной барский дом и рядом, чуть утоплена церковь во имя Св. Марии Египетской. Построена она на месте старого большого барского дома, который снесли после смерти единственной дочери Арсеньевой и матери Михаила Юрьевича. Еще немного и я буду у цели. Дом. Первый этаж. Сени, передняя, зала. Зала, одна из моих любимых комнат, как всегда много света, много окон, чуть задержалась здесь, улыбнулась, когда увидела портреты всей семьи: Мария Михайловна, Юрий Петрович, Михаил Юрьевич, еще все вместе, когда портреты висят так особенно заметно, что Михаил был очень похож на маму. Как говорили в то время: «Добавьте к ее портрету усы и военную форму, и Вы получите внешность сына.» Представила маленького Мишеньку, который сидел и играл или рисовал здесь около своей бабушки или пил чай и смотрел в окно, и созерцал красоту природы, в любое время года. Прошла дальше. Гостиная, в голубом цвете, украшена картиной Михаила Юрьевича «Кавказский вид», далее столовая и чайная комната, классная комната, где проходили занятия начального курса с гувернером-учителем. Но, это все не то… Нужно идти дальше, на второй этаж! Вот! 4 комнаты в мезонине. Две принадлежали бабушке – Елизавете Алексеевне: кабинет и спальня, портрет внука, один из самых удачных, на мой взгляд. Две оставшиеся – Михаилу Юрьевичу: кабинет и комната. Из личных вещей: трубка и портсигар, его дорожная шкатулка, печатка, портреты: отца, друга- Раевского и Вареньки Лопухиной. Странно, она – жена другого человека, а вошла в историю, как Варенька – единственная истинная любовь поэта. Вот, то место, куда я стремилась попасть, куда меня тянет с неописуемой силой. Где я могу постоять, помолчать, подумать обо всем и ни о чем конкретно, постараться объять необъятное одной мыслью, понять скрытый смысл жизни. Мне кажется, здесь я могу все! Опять глаза заслонили слезы. Как несправедлива жизнь, забрать гения, не только в литературе, но и прекрасного художника, человека великого ума, начитанного и умного, развитого всесторонне, и не оставить после него даже ниточку, в виде детей, забрать его так рано в неполных 27 лет, и не дать ничего взамен. Это так не честно… Последний раз Михаил Юрьевич был здесь, в Тарханах с декабря 1835 по март 1836. Сейчас – конец января. В это время ОН был здесь, ходил, шутил с бабушкой, смеялся с дворовыми, молодого барина любили слуги, а он тепло относился к ним. Пелена опустилась на глаза, слезы льются уже потоком, сердце сжалось и я боюсь, как бы не зареветь навзрыд от жалости и безысходности предвещающих событий.
