– Как найти этого коменданта?
– Не знаю. Цього нихто не знае.
– А где именно живут члены боевки?
– А хто ж их знае, – сдавленно отвечал Петренко. Понемногу с его лица стала сходить бледность. Голос тоже заметно покрепчал, добавилась басовитость. Разглядев на лице Михайлова недоверие, заговорил неспешно, стараясь придать своему голосу большую убедительность.
– У них строгая конспирация. Их нихто не знае. Вин може бути твоим суседом, але в реальности член боевки. На лбу ж у нього ничого не написано. Може, хто з нашого села вбив, а може, и не з нашого. Як тут дизнатися?
Похоже, что Петренко не врал. Прежний запал, с каким он вошел в кабинет, поугас, как если бы внутри его отключили какую-то лампочку. Оставалось только тлеющее тепло, но и оно в скором времени улетучится.
– Как устроена эта организация? Кто ими руководит? Кто отдает приказы?
– Точно не знаю, можу тильки сказати, що люди гутарят, а вони напрасно не скажуть… У повстанськой армии всюду свои агенты, в кожному селе. Нихто просто так языком не чеше где-нибудь на лавке, сказав що-небудь за большовиков, и до тебе зразу этой же ночи бойовики прийдуть. Порижуть, як того голову, вместе з симьею, и нихто не дознаеться, хто це зробив.
– Кому именно они передают информацию?
– А кому треба, тому и передають, – неожиданно огрызнулся Петренко. – Станичному следователю! Считай, що вин главный у всий станици. Хто такий станичний следователь, нихто не знае. Для виду он може и конюхом значиться, з дырявими портами ходити. А в дийсности у нього власть така, що и подумати страшно. Ляпнув хтось лишку не подумавши, ну його и в расход! Долго розбиратися не стануть.
– У него есть помощники?
– Есть. Люди говорят, что они еще те злыдни, не приведи господь!
– Кто главный в области?
– Краевой старшина. Без нього ничого не решают. У него боевиков тысячи! Отряд его называется «Черный лес»!
– Откуда тебе это известно?
– Племянник мой в повстанськой армии, – честно признался Петренко. – В Берлине учился, потом его сюда отправили. Комендантом боевки был. Убили его под Бродами, – выдохнул он тяжко. – Чого йому не сидилося… Хоча спробуй тут посидь, один конец! Коли не в Червону армию заберуть, так обязательно в повстанську. И спробуйте тут сказати против. Виведуть з хати и застрелять!
– Тебе известно, кто такой Филин?
В лице Петренко что-то незримо переменилось. Вроде бы и бровью не повел, взгляда не отвел, смотрел, как и прежде, упрямо, показывая свой непростой характер, и вместе с тем что-то в нем было не так. Всмотревшись, следователь понял, что у допрашиваемого поменялся первоначальный цвет глаз. Из светло-серого он стал бледно-зеленым. Может, все дело в изменившемся в комнате освещении?
– Не слышал, – довольно уверенно произнес Петренко.
– А может, он и есть краевой старшина «Черного леса»?
– А кто его знает, я же не в повстанческой армии.
Тоже верно, другого ответа от него ждать не приходится.
– Больше я ничого не знаю, чем угодно можу поклястися.
Вытащив из стола лист бумаги, полковник Михайлов положил его перед Петренко; пододвинул ему чернильницу с ручкой и сказал:
– Интересные вещи ты нам рассказал, Гаврилович.
Алексей Никифорович говорил медленно, от чего каждое слово становилось осязаемым, наливалось смысловой тяжестью.
– Вижу, что человек ты полезный, можешь и дальше нам в чем-то понадобиться. А теперь пиши, что будешь докладывать нам обо всем, что увидишь и услышишь.
