– Вы не боитесь? – Нелли коснулась пуховика, подняла глаза.
Уголок рта у Никанора непроизвольно дёрнулся.
– Чего именно?
– Одиночества. Я жуть как боюсь оставаться одна.
– Я уже много лет один. Привык, – хмыкнул он.
– А их? Их вы не боитесь? – девочка кивнула в сторону окна.
– Их? – повторил старик и сглотнул. Клёпа подняла голову, навострила уши. – В пустом городе всюду мерещатся привидения. Но я в них не верю.
– Это не привидения, – пробормотала Бэлла. – Хотя лучше бы это были они.
– Пугаете? – усмехнулся ветеран. – Я на своём веку всякого насмотрелся.
– А как же «новые способности», о которых толковал ваш знакомый учёный?
Старик умолк.
Бэлла цокнула языком:
– Даже не расскажете? Я уже больше месяца обхожусь без сна, а эта девочка слышит шаги, вибрацию и запах пищи за пять километров от себя. К слову, она раньше даже уколов не чувствовала. У неё была врождённая анальгезия1. Вы ведь тоже не остались без подарка от Деда Мороза?
– Не остался. Но вам это знать ни к чему.
– Вот как? Ну что ж, наверное, это что-то действительно нужное для выживания, раз одинокий старик не желает помощи.
Она быстро накинула разноцветную куртку.
Клёпа лупила хвостом по дверному косяку – гулять, гулять! Дверь перед её носом открылась, впустив порцию морозного воздуха и несколько снежинок, и тут же захлопнулась.
Собака подняла несчастные глаза на хозяина. Он на неё не смотрел. Его дрожащие пальцы никак не могли вставить болт на цепочке в щель на замке. Клёпа заскулила, поскребла лапой дверь.
Старик засопел, опустил руки. Цепочка звякнула и обвисла.
– Хочешь прогуляться, девочка? Мне тоже надоело сидеть в четырёх стенах. Подожди, только посуду помою.
Он постоял у раковины, доставая из груды посуды тарелку за тарелкой и подставляя под струю воды, руки быстро замёрзли, а потом кран издал хлюпающие звуки и из него только капнуло пару капель. Старик поковырялся в нём пальцем, как будто это могло помочь, крякнул и вытер о полотенце мыльные руки.
Клёпа звонко тявкнула, подняла голову.
Он обернулся, посмотрел на плащ, перекинутый через спинку стула.
– Теперь тебе даже поводок не нужен, правда? Сейчас-сейчас…
Клёпа скрипуче зевнула, усердно заболтала хвостом. Хозяин шагнул к плащу, и в этот миг в глубине кофейни за дверью в складское помещение что-то звякнуло.
Собака прижала уши, низко зарычала.
– Ничего такого, – прошептал Никанор. – Не бойся. Просто мышь или крыса. Ничего такого.
Тух-тух. Два мягких шажка, и тишина. Волосы у старика на руках поднялись дыбом. Он поглядел на собаку – собака на него. С невиданной для хромого человека скоростью доковылял он до плаща и трости, вернулся к выходу, замер.
На него кто-то смотрел в упор. Буравил спину полумёртвым взглядом. Не со стороны улицы, а изнутри кофейни. Кто-то, кто только что вошёл через чёрный вход, так тихо, что даже не скрипнула дверь.
Старик медленно поднял руку и с благодарностью, почти с нежностью коснулся замка, на который не сумел накинуть цепочку полминуты назад, потянул на себя ручку. Дверь отворялась тяжело и долго – так, что даже не звякнул колокольчик, только язычок глухо стукнулся о медь.
Тух-тух-тух – зашуршали жуткие шажки за спиной. В проём скользнула Клёпа, за ней протиснулся Никанор, как осьминог, вылезающий из щели в пещере.
Холодный порыв уличного ветра осыпал его снежной манной, и белые хлопья тут же растаяли на горячем лице. Дверь захлопнулась, щёлкнул замок.
