Летние гости - страница 16

Она одалживает ключи от гостиничного джипа у Динни, который все улыбается и кивает, будто не до конца веря в ее возвращение. Потом преодолевает совсем короткий путь к своей любимой части пляжа, что сразу позади старинного особняка Кейбл-Лодж, останавливается у приметной кучи валунов на вершине утеса и выходит, вдыхая пьянящий воздух.

Это место достаточно далеко и от отеля, и от деревни, чтобы не страдать от неуемного любопытства туристов, а большинство местных жителей не готовы преодолевать довольно опасный склон, потому что здесь приходится аккуратно сползать по деревянным ступенькам длинного извилистого спуска к небольшой бухте внизу. Некоторые утверждают, что уединенная бухта когда-то целиком принадлежала старому особняку, оттуда она хорошо просматривается, но в нем давно никто не живет, так что никто уже не беспокоится, что проникает на чужую территорию. Бухту называли просто Бухтой, и, наверное, это до сих пор самое любимое место Энни на всей земле.

Она пытается вспомнить, когда впервые пришла сюда, но не получается. Наверное, давно, в детстве. Она перебирает обрывки воспоминаний, которые всплывают из глубины памяти… пикники с родителями и сестрой в окружении собак, раскладных стульев, ведерок и лопаток, надувных матрасов и нарукавников… красочные обломки детских лет. Позже были свидания, прогулки под луной, первые поцелуи, местный молодняк, раскрывающий это секретное место приезжим сверстникам – все всегда впечатлялись видом живописной бухты, на мгновение теряя свое нарочитое городское безразличие.

Она сбрасывает кроссовки, закатывает джинсы и идет по кромке воды, ахая, когда волна окатывает ее ноги. Она ищет и находит тот самый камень, на котором любила сидеть, легко залезает в его ложбинку и прижимает колени к груди, вдыхая резкий запах моря. Море успокаивает ее, дыхание выравнивается, она позволяет воспоминаниям всплывать на поверхность и рассеиваться, теряясь в шуме волн.

ПАТ

Мы идем на пляж – на самом деле достаточно крутой пляж.

Он находится у подножия крутой лестницы из сотни ступенек, ведущих прямо вниз со скалы, откуда наш Кейбл-Лодж смотрит на море. Мы с Шоном скачем впереди, папа спускается медленнее, но в конце концов он тоже оказывается внизу.

Шон – это мой брат-близнец. Он больше не разговаривает. Я выше него на полдюйма. Раньше он был шумным и болтливым, а сейчас нет. У него ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство. Поэтому он и не разговаривает. Меня это не беспокоит, потому что я неплохо умею читать его мысли. Всегда умел, у близнецов такое бывает.

Придя на пляж, я думаю о маме. Она называла нас «пляжные балбесы», потому что при любой возможности мы всегда туда удирали – занимались серфингом, плавали или играли в мяч. А папа называл маму своей пташкой-серферкой, когда хотел ее подразнить, на что она отвечала, что технически она серферка-наседка. Я скучаю по маме, но до сих пор очень злюсь на нее и иногда думаю, что хорошо, что ее сейчас нет рядом. Боюсь, я бы ей такого наговорил… Дело в том, что это она во всем виновата, она все испортила. Папа старается, но я знаю, как ему тяжело без нее. И Шон… ну с Шоном совсем другое дело. В общем, мы сейчас здесь, и из этого надо выжать максимум. Дом тоже крутой, он вроде бы очень старый, ему больше ста лет, а раньше это был охотничий домик. Папа объяснил, что раньше люди останавливались там, когда их приглашали на охоту или рыбалку. Пострелять не по мишеням, как у нас дома, а по настоящим птицам. Потом там жил самый первый чел, который управлял самой первой кабельной телеграфной станцией, а уж потом Кейбл-Лодж стал просто обычным домом. Мы арендуем его, потому что там уже давно никто не живет, и папа говорит, что здесь атмосферно, а это помогает ему в работе. Сейчас он фотографирует на свою камеру, проверяет локации и все такое. Пляж пустой, вокруг никого. Ну кроме нас, потому что сейчас уже полшестого и большинство людей разошлись по домам.