– Погоди! – крикнул он.
Я уже почти пересекла вестибюль, но Конрад догнал меня и схватил за плечо.
– Чего тебе? – огрызнулась я, стряхивая его руку. – Пусти!
– Это Обри, – сказал он, разжимая пальцы.
Обри. Девушка, разбившая Конраду сердце. Я по-другому ее себе представляла. Блондинкой. Не такой хорошенькой. Этой девушке я не соперница.
– Простите, что прервала ваше воссоединение.
– Ну что ты как маленькая?
В жизни бывают мгновения, которые всем сердцем хочется отменить. Вроде как отправить в небытие. Если б мог, заодно и себя отправил бы туда же, только бы этого мгновения не случилось.
Для меня такой стала следующая секунда.
В день, когда похоронили его мать, парню, которого люблю больше всего на свете, я сказала:
– Иди ты к черту!
Хуже этого я никогда никому не говорила. Ни разу в жизни. Не то чтобы я раньше не произносила этих самых слов. Но его взгляд… я не забуду ни за что. От его взгляда захотелось умереть. В нем подтверждались мои самые гадкие самоуничижительные мысли, то, что – молишься и надеешься – никто и никогда о тебе не узнает. Потому что, если б узнали, поняли бы, кто ты есть на самом деле, и с презрением отвернулись.
– Мне стоило догадаться, что с тобой этим и закончится, – выдавил Конрад.
– Что это значит? – спросила я жалким голосом.
Он стиснул зубы и пожал плечами.
– Забудь.
– Нет, ты скажи!
Он развернулся, чтобы уйти, но я встала на его пути.
– Говори! – потребовала я, распаляясь.
Он взглянул на меня и сказал:
– Я знал, что зря мы с тобой что-то начали. Ты ведь еще ребенок. Как же я ошибся!
– Я тебе не верю!
Гости вокруг стали оборачиваться. Мама стояла в гостиной с людьми, которых я не знала. Когда я заговорила, она подняла голову. Но я боялась на нее даже взглянуть – так у меня горело лицо.
Я понимала, что правильнее всего сейчас уйти. Знала, что именно так и надо поступить. В тот миг я словно мысленно взлетела под потолок и со стороны увидела себя и то, как все остальные на меня смотрят. Но когда Конрад лишь пожал плечами и снова двинулся прочь, я почувствовала такую ярость, ощутила себя такой… ничтожной. Я и хотела бы себя остановить, но не могла.
– Я тебя ненавижу!
Конрад обернулся и кивнул, как будто именно это и ожидал услышать.
– Хорошо.
В его взгляде ясно читалось: «Какая же ты жалкая. Я сыт тобой по горло. Все, хватит!» У меня подкосились ноги.
– Не хочу тебя больше видеть! – крикнула я и, оттолкнув его, так быстро взбежала по лестнице, что споткнулась о верхнюю ступеньку. Упала и больно ударилась коленями. Кто-то, кажется, ахнул. Я едва видела сквозь слезы, застилавшие глаза. Слепо встала и ринулась в гостевую комнату.
Там я сняла очки, легла на кровать и разрыдалась.
Я не Конрада ненавидела. А себя.
Немного погодя поднялся отец. Он несколько раз постучал, и, не услышав ответа, вошел и присел на край кровати.
– Как ты? – спросил он таким ласковым голосом, что из уголков глаз у меня вновь потекли слезы. Не надо со мной так разговаривать, я этого не заслужила.
Я перекатилась на другой бок, спиной к нему.
– Мама сердится?
– Нет. Конечно нет, – заверил он. – Спускайся вниз со всеми попрощаться.
– Не могу.
Как я могла пойти вниз и смотреть людям в глаза после такой сцены? Исключено. Какой позор, и я сама его на себя навлекла.
– Белли, что у вас с Конрадом произошло? Вы поссорились? Между вами все кончено?
Так странно слышать от папы «все кончено». Я не могла с ним это обсуждать. Слишком уж это дико.
