– Это абсурд, – сказала Памела, поправляя шалевый воротник свитера Оливии. – Ты кончишь тем, что проведешь все лето в пустыне.
– Ты так говоришь, как будто это плохо.
– Это плохо.
– Я пыталась сказать тебе и папе об этом каждое лето, пока росла, но вы никогда не слушали.
– Я думала, тебе нравится ездить в летний лагерь. – Ее мать протянула руки ладонями вверх в беспомощном жесте.
Оливия ничего не ответила. Недоразумения наполняли все ее детство.
– Я полагаю, ты уже обсудила это с твоим отцом. – В голосе Памелы прозвучало ледяное равнодушие.
– Да. Нана и дедушка его родители, в конце концов. – Оливия уже чувствовала усталость. Ее мать имела способность утомлять ее плавным потоком слов. Однако Оливия была решительно настроена не поддаваться.
Во всяком случае, ее отец не пытался встать у нее на пути. Вчера вечером, когда она объяснила свое внезапное решение взяться за проект лагеря «Киога», он поддержал ее и ободрил. Сегодня к полудню приготовления уже шли полным ходом. Она взяла в аренду на лето огромный SUV[9], организовала работу офиса в свое отсутствие и договорилась с другой фирмой по недвижимости, чтобы ей передавали почту и занимались ее текущими делами.
– Ты убегаешь, – огорчилась ее мать. – Снова.
– Думаю, что да. – Оливия вытащила свой ежедневник и открыла его на странице, которую исписала в такси.
– Дорогая, мне так жаль. – Ее мать выглядела искренне подавленной.
– Да ничего, такое случается. – Иногда Оливии хотелось прижаться к матери и поплакать у нее на плече. Но это ничего не давало. Только не между нею и Памелой. – Мне тоже жаль, мама, – сказала она. – Я знаю, что на этот раз у тебя были надежды.
– О, ради бога, не обращай на меня внимания. – Ее мать издала кудахчущий звук. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, вот и все. Это моя главная забота.
– Со мной все будет в порядке, – заверила ее Оливия. К ее изумлению, в глазах ее матери показались предательские слезы. Она поняла, что Памела приняла это ближе к сердцу, чем она сама. – Это еще не конец света, верно? – сказала Оливия. – В жизни бывают вещи и похуже, чем быть брошенной бойфрендом. И теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что меня даже не бросили.
– Не бросили? – Памела вытерла лоб и щеки салфеткой.
– Рэнд просил меня переехать с ним в Jloc-Анджелес.
– Я этого не знала. Дорогая, может быть, тебе стоит подумать…
– Никогда не поеду туда.
– Но когда ты сделаешь этот шаг, когда ты разделишь с ним свою жизнь, вы оба осознаете, что счастливы вместе.
– Я думаю, я осознала, что мы счастливы по отдельности.
– Глупости. Рэнд Уитни превосходно тебе подходит. Я не понимаю, почему ты сдалась без борьбы.
Сердце Оливии упало. Вот что удручало Памелу Лайтси Беллами – она желала, чтобы она была счастлива и успешна любой ценой, даже если это означало борьбу. Даже если это означало скрывать тот факт, что ты сама все еще не оправилась после развода, через семнадцать лет после него.
Однажды, давным-давно Оливия спросила свою мать, счастлива ли она. Вопрос вызвал недоверчивый смешок.
– Не будь глупышкой, – ответила Памела. – Я исключительно счастлива, и было бы несправедливо считать иначе.
Что даже близко не подходило к правде, думала Оливия.
– Я покончила с Рэндом Уитни, – заключила она, – и очень мило с твоей стороны тревожиться обо мне. Но я все решила. Я собираюсь сделать это для Наны. Я хочу взять пару вещей, пока я здесь.
