– Помимо мисс Перегрин, – Сабуров нашел нужный ключ. – Однако он никогда не поднял бы на нее руку.
Максим Михайлович отпрянул назад. Дверь распахнулась, не дожидаясь поворота ключа. Сначала он даже не понял, кто стоит перед ним.
– Раньше я видел его только в кресле, – понял Сабуров. – Дело приобрело серьезный оборот, если он сам приехал на обыск.
– Проходите, мистер Гренвилл, – радушно сказал так называемый мистер Браун.
Большой портрет работы мистера Лейтона нашелся в парадной гостиной виллы. Шелковые гардины скрывали высокие окна, выходящие на реку. Сабуров остановился на персидском ковре под вделанным в потолок стеклянным фонарем. Поднимаясь по мраморной лестнице, они с мистером Брауном хранили молчание.
Для своего возраста государственный муж двигался необычайно легко. Браун носил старомодную черную визитку и шелковый цилиндр, сейчас покоящийся на рояле розового дерева. На пюпитре остались открытые ноты. Мисс Перегрин играла мазурки покойного Шопена.
Диваны пурпурного бархата и вышитые оттоманские подушки в гостиной блистали чистотой. Паркет наборного дерева блестел.
Сабуров незаметно хмыкнул:
– Либо слуги перед окончательным расчетом поработали на совесть, либо здесь кто-то появлялся после ее смерти.
Молчание становилось гнетущим. Браун невозмутимо рассматривал грустную улыбку мисс Перегрин на картине.
– Я не заметил вашего экипажа, – наконец, сказал Сабуров.
– Здесь есть служебная калитка, – повернулся к нему Браун. – Ландо я оставил на заднем дворе. Вам тоже было бы лучше воспользоваться черным ходом, – он покрутил сухими пальцами. – На всякий случай.
Сабуров решил не ходить вокруг да около.
– Вы приехали сюда, чтобы избавиться от доказательств связи мисс Перегрин с особой монаршей крови? – дерзко поинтересовался Максим Михайлович. – Если это так, то я вам больше не помощник, мистер Браун. Я не участвую в закулисных играх, – он невежливо засунул руки в карманы пальто. – И я обещаю, что....
Браун устало вздохнул.
– Что вы проведете независимое расследование и отыщете преступника, пусть и принадлежащего к самым высшим слоям общества.
Сабуров кивнул.
– Вы неудобный человек, мистер Гренвилл, – Браун усмехнулся. – Я навел кое-какие справки. Вы не сказали мне, почему вы покинули Россию, но я знаю о гибели князя Литовцева. Вы в то же самое время обретались в Баден-Бадене. Мы наладили хорошие связи с полицией германских княжеств, – он похлопал по дивану. – Садитесь, давайте покурим.
Сабуров упорно стоял на месте.
– Здесь нельзя курить или пользоваться мебелью, – холодно сказал он. – Это может уничтожить улики.
Подвинув к себе резную пепельницу слоновой кости, Браун чиркнул фосфорной спичкой.
– Здесь нет никаких улик, – задумчиво сказал чиновник. – Пока вы распивали кофе с мистером Джеймсом, я поговорил с бывшими слугами мисс Перегрин, восхваляющими ее щедрость. Персонал перед увольнением получил три месячных оклада, – Сабуров присвистнул.
– Мисс Перегрин объяснила, что продает виллу и потребовала от них как можно более тщательной уборки, – продолжил Браун. – Кстати говоря, кроме самой мисс Перегрин, слуги здесь никого не видели. Они клянутся, что хозяйка вела размеренный образ жизни, если не считать ее вечеринок и обедов, происходивших вне стен «Тополей».
Сабуров вытащил на свет серебряный портсигар.
– Особа монаршей крови здесь не появлялась, – он все-таки решил не садиться. – Однако у мисс Перегрин могли сохраниться письма, компрометирующие его. Поэтому ее убили?
