– Поставил и звонит, – рассмеялся Лапин.
– Это в домах народной стройки, – продолжала Лиля, – пришлось поработать. Куда пошлют… Таскала раствор, убирала мусор, бревна ворочала. Неквалифицированная сила. Такие морозы были!
Лапин посмотрел на ее пальцы. «Бревна ворочала».
– Тебе могли бы и так дать.
– Нет! – сразу нахмурилась Лиля.
Он поднял рюмку в знак того, что понимает все. Сочувственно помолчал. Потом спросил:
– Как дочурка?
– Ей уже три года.
– Неужели, – удивился Лапин, – впрочем, да, сейчас уже пятьдесят шестой год, правильно…
Лиля курила, задерживая и медленно выпуская дым.
Он взял ее руку, погладил тоненькие, чуть шершавые пальцы. Он не почувствовал в них тепла, но она и не отняла руки. Он притянул Лилю к себе и поцеловал в холодные, вычерченные губы.
– Подожди, Женя.
Лиля встала, поправила прическу, подошла к окну.
– Ты по делу Колчина приехал?
– Да.
– Он в мою смену взял. Потом вызывал в больницу.
– Да? Что он тебе сказал?
– Ничего не сказал.
– Тебя это беспокоит?
– Что же мне, пробирки в карман прятать?
– Ты его знала раньше?
– Он бывал у нас, вернее, у Фаины. Давно, в войну, я маленькая была. Они с Фаиной на заводе с самого начала. Придет, сядет, смотрит на меня. А потом перестал ходить. Последние годы я только на заводе его видела.
Внушительно, чтобы избавить ее от беспокойства, Лапин сказал:
– Дело у меня, вот смотри.
Он вынул из портфеля папку, перелистал.
– О тебе даже не упоминается. Не в том дело, где взял яд, а в том, почему принял. Разговор идет о начальнике двенадцатого цеха Миронове. Ты, кажется, знаешь его?
Лиля утвердительно кивнула головой.
– Идут разговоры, – продолжал Лапин, – будто между Мироновым и Колчиным были трения и всякое такое, что всегда придумывают, когда происходит подобный случай.
Лиля усмехнулась:
– Что же, он из-за этого отравился?
– Конечно нет. Но Богатырев на завод не вернется, в директора прочат Миронова, а тут такое кляузное дело. Кое-кому Миронов поперек дороги. Талант – бездарность, вечная проблема. Но ты за своего Миронова не беспокойся.
– Почему «своего»?
– Ты что-то рассказывала… Учились вместе?
– Учились, – сдержанно ответила Лиля.
Лапин взял ее за локти:
– Ты не уйдешь?
– Нет, Женя. Я не могу.
Он притянул ее к себе.
– Мне будет очень жаль, если мы просто так расстанемся.
– А ты со мной просто так не можешь? За кого ты меня считаешь?
– Лиля! Как ты можешь так говорить?!
– Вот и хорошо… Давай лучше допьем. – Она присела на ручку кресла, взяла в руки бутылку. – Что за вино? Номер семь… Аппетитное название…
– Ты изменилась, Лиля.
– Ты находишь?
– У тебя усталый вид, тебе не тяжело работать на аппарате?
– Хочешь мне другую работу предложить?
– Это можно было бы сделать.
– А зачем?
– Полегче, почище…
– Все в порядке: работа меня устраивает. И ведь других талантов у меня нет. Есть у меня ребенок, работа есть, свой дом… Хорошо иметь свою теплую постель! Теплую постель и крышу над головой. Некуда приклонить голову, что может быть ужаснее? Ходишь, ходишь… – Она вдруг откинулась на спинку кресла, глаза ее заблестели. – И все же я бы все отдала за Москву. Такая она широкая, необъятная, так пахнет весной асфальт. Посидеть в «Национале», прошвырнуться по улице Горького, по Столешникову, Петровке, заглянуть к девчатам – все бы отдала, честное слово!
– Москва – это хорошо, – согласился Лапин. – Впрочем, всюду можно жить, все зависит от человека. Есть любимое дело, приятные и интересные люди…
