– Ничего. – Генри покачал головой, – Неважно.
Женщины встали за мной, разглядывая пирожные в витрине, и я поняла, что пора уходить.
– Пока, – сказала я, забирая зеленую коробку.
– Держись подальше от леса, – ответил он с ироничной улыбкой.
Мы встретились взглядами, и я подумала: это ли не возможность извиниться за то, что я сделала? Вряд ли мы снова станем друзьями, но мы же соседи и мои извинения могли бы разрядить ситуацию, по крайней мере, позволили бы мне снова появляться на пристани.
– Что-нибудь еще? – спросил Генри вполне доброжелательно. Я чувствовала на себе взгляды женщин, ожидавших моего ответа. Но я пять лет назад струсила – от этого-то, кажется, вся каша и заварилась – и по-прежнему оставалась трусихой.
– Нет, – ответила я и отошла, позволив женщинам купить пирожные к кофе. – Больше ничего, – я повернулась и вышла из магазинной прохлады в послеполуденное пекло.
Отец ждал меня, прислонившись к «ленд крузеру». У его ног стоял бумажный пакет с рекламой «Хенсонз Продьюс», а в руке он держал пластиковую коробочку с палочками лакрицы. Такие коробочки лежали в магазине возле кассы, и всякий раз, когда отцу поручали что-то купить – или когда он мог перехватить в «Хенсонз Продьюс» возле кассы кого-то из нас, – он брал лакрицу, и обязательно черную. Уоррен сказал, что красная лакрица вовсе не настоящая, изготавливается не из солодки, и с тех пор черную лакрицу отец полюбил еще сильней.
– Эй, малыш, – улыбаясь, сказал отец, когда я подошла, – что нового? – Он посмотрел на зеленую коробку из булочной, и его улыбка стала еще шире. – Что это?
Я вздохнула и открыла коробку.
– Овсяное печенье, – мрачно сказала я.
– О, – отец заглянул в коробку. – Зачем же овсяное?
– Долгая история, – сказала я, не желая признавать, что купила его, разволновавшись из-за встречи с бывшим другом. – Есть новость: я нашла себе работу. Начинаю завтра в закусочной на пляже.
Отец искренне и радостно улыбнулся.
– Отлично, малыш, – сказал он. – Первая твоя работа. Это важная веха. Помню… – он умолк и закрыл глаза от боли.
– Пап, – испуганно сказала я, подходя ближе. – Папа!
Его лицо снова исказилось, он схватился за спину, сумка упала, лакричные палочки рассыпались по земле.
– Все нормально, – проговорил он сквозь стиснутые зубы, но я ему не поверила. Он стоял с плотно закрытыми глазами, на лбу выступили капли пота. – Вот только… еще секунду.
– Ладно, – сказала я, сжимая зеленую коробку, и осмотрелась в надежде увидеть кого-нибудь из знакомых, кто мог бы нам как-то помочь или хотя бы сказал мне, что делать. Сердце у меня колотилось. Будь с нами мама, мне бы не пришлось принимать решение самостоятельно.
– У вас все нормально? – Рыжеволосая девушка, которую я видела в окне «Купи слона», с озабоченным видом смотрела на отца. В руке она держала трубку беспроводного телефона. – Может быть, куда-нибудь позвонить?
– Нет, – ответил отец несколько сдавленным голосом, открыл глаза, достал из заднего кармана белый носовой платок и провел им по лбу. Платки у него были всегда под рукой, и, не зная, что подарить ему на День отца, я покупала их. Отец положил платок в карман и попытался улыбнуться рыжеволосой девушке. – Все в порядке.
– Хорошо, – сказала она, кивнула, но не ушла, а осталась стоять на месте, не сводя глаз с отца.
Он повернулся ко мне, и я заметила, что он бледен и тяжело дышит.
– Не хотел пугать тебя, малыш, – сказал он.
