«Вот что имеют в виду, когда говорят о неожиданном повороте событий».
Я обреченно прошел в офис и опустился на стул рядом с чайным столиком для посетителей.
– Господин детектив терпеть не может выслушивать долгие рассказы клиентов, – вновь тоном раздраженного родителя объяснил Торакити, наливая мне в чашку черный чай.
– И тем не менее он занимается этим делом… Как человек может быть детективом, не слушая того, что говорят ему люди?
– Я и сам не знаю, но он может. Наш первый клиент – он вошел сюда, и прежде, чем он успел что-либо сказать, начальник уже дал ему ответ. И он был прав, что, конечно, хорошо, но клиент, естественно, заподозрил, что мы проводили собственное расследование и следили за ним до того, как он к нам пришел.
– Ну разумеется.
– Следующего клиента он сначала попытался немного послушать. Но посреди рассказа господину Энокидзу стало скучно…
– Он раскрыл дело?
– Да, раскрыл. У клиента было два вопроса, и ответ на первый был немного неточным, так что это сгладило впечатление и не вызвало особенных подозрений, а со вторым он попал в самую точку.
– Разве это плохо? Не каждый может хорошо выполнять работу детектива, не вставая с дивана.
– Это очень плохо. Господин Энокизду раскрыл дела, но клиенты не были довольны. Они хотели понять, каким образом он мог знать вещи, которых не знал никто, и в конечном итоге сам господин детектив стал подозреваемым. Полицейские даже приходили его допрашивать! – Торакити тяжело вздохнул. – Если б господин Киба не вмешался и не выручил нас, то не знаю, что могло бы произойти. Даже полицейские обратили на это внимание, что уж говорить об обычных людях… Большинство людей, когда говоришь им вещи, которых ты не можешь знать, пугаются или сердятся. Скажите, а у вас есть какие-нибудь соображения насчет того, как господин детектив это делает? Может быть, он кто-то вроде экстрасенса?
«Вот как…»
Честно говоря, я тоже считал это его свойство удивительным.
Скорее всего, у Кёгокудо была теория на сей счет – или, по крайней мере, я так думал просто потому, что это был Кёгокудо, но я никогда не пытался его расспросить, зная заранее, что у меня не хватит способностей понять суть его аргументов. Когда Энокидзу впервые заявил, что собирается стать детективом, практически все окружающие сказали ему, что вместо этого ему лучше сделаться предсказателем судьбы, – и лишь Кёгокудо имел противоположное мнение. «Энокидзу не может предсказывать судьбу. Он делает слишком много неверных предположений».
Так что это именно благодаря Кёгокудо Энокидзу стал тем, кем он являлся сейчас. В конечном счете это мнение вполне соответствовало действительности: судя по всему, его «озарения» были весьма избирательны. Он мог «видеть» только прошлое, ограничиваясь фактами и событиями. Эмоции людей и будущее полностью оставались за гранью его восприятия.
Прошло пятнадцать минут. Но мои до предела натянутые нервы сделали это краткое ожидание ужасно долгим.
Во мне боролись любопытство и стремление поскорее встретиться с женщиной из клиники «Куондзи» и противоположное ему беспокойное желание того, чтобы Энокидзу поторопился и наконец вышел из своей комнаты. С каждым мгновением эти чувства одинаково усиливались, пытаясь взять друг над другом верх. Если б кто-нибудь из них – гостья или Энокидзу – появился, это разрешило бы неприятную и неловкую ситуацию, в которой я пребывал, однако из комнаты Энокидзу лишь периодически доносились удивленные вскрики, разочарованные стоны и яростные возгласы. Не было и намека на то, что обладатель голоса имеет малейшее намерение показаться нам на глаза.
