После смерти Ивана Шуйского страной начал править его брат Андрей Михайлович. Когда Иоанну исполнилось тринадцать лет, он придрался к любимцу Андрея Михайловича боярину Федору Воронцову. Собрал на него крамолу и сослал в дальний монастырь.
Наказание Воронцова сблизило Иоанна с кремлевским писарем Еремеем. Прежде чем войти в дружбу, писарь взял с Великого князя слово никому не сказывать о том. Понимая, что Иоанн серьезно относится к его советам, он начал поучать его:
– Ты, Великий князь, разберись сперва с Андреем Михайловичем Шуйским.
– Что же мне делать? Как власть употребить, к кому идти?
– У тебя в прямом подчинении находятся псари. Охота вас сблизила, уверен, они тебя не предадут. Дай им команду захватить Андрея Михайловича и доставить в темницу.
– Боязно.
– А ты не бойся. Но как только обезглавишь главного злодея, принимайся за его ближних.
– Боязно, – снова повторил Иоанн.
– С таким страхом ты скоро не только власть потеряешь, но и голову.
Иоанн весь дрожал от возбуждения. Вся его нервная система еще не была готова к решительным шагам.
29 декабря 1543 года Иоанн приказал псарям схватить Андрея Шуйского и заключить в темницу. Волоча боярина в тюрьму, псари замучили его до смерти. Советники и подручные в эту же ночь тоже были схвачены и высланы из Москвы в дальние края.
Теперь бояре оказались в состоянии шока. Никто не ожидал столь решительного нападения со стороны тринадцатилетнего ребенка на видного боярина и его подручных. Иоанн почувствовал силу власти и удивился количеству появившихся доброхотов в своем окружении.
* * *
Сэр Кенингтон прочитал свежее донесение агента из Москвы и задумался:
– Вот тебе и пятнадцать-двадцать лет на взросление, – похоже московский мальчик начал властвовать!
Англичанин велел готовить карету для поездки к Микульскому. Они продолжали сотрудничать. Кенингтон не только прижился в Кракове, тут он купил дом и нашел женщину.
Пан Тодеуш по-прежнему вел жизнь холостяка. Говорящий и слышащий слуга, единственный на всю прислугу, поздоровался и попросил подождать «две секунды». Вернулся быстро и пригласил англичанина в «приказную избу». Микульский занимался чтением бумаг.
– Ты что же не рад моему появления? – спросил Генрих.
– Каждая наша встреча начинается с твоих претензий! С чем пожаловал?
Кенингтон положил перед Тодеушем лист с донесением и присел на скамью с другой стороны стола. Поляк пробежал глазами текст и отреагировал тут же.
– Да! Мальчонка оказался нрава крутого. Эдакий расправит крылья и всех бояр под себя подомнет.
– Подомнет и двинет дальше. Не понятно, что от него ждать!
– Надо готовить укорот Великому князю! – уверенно заявил Микульский.
– Не перестаю удивляться. У славян один метод на все случаи жизни: укорот, что означает пойти войной, убить, отравить. А жизнь показывает совсем другое. Таланты у русских неисчерпаемые. На смену одним приходят другие еще более способные. Надо думать, как нам научиться продвигать бездарей во власть русскую.
– А сейчас? Предлагаешь, сидеть в Кракове и наблюдать, как Московия окрепнет?
– Сколько раз я тебе советовал посмотреть, как работают ювелиры. Тут надо действовать очень тонко. Какое ключевое слово в донесении? В нашем случае тринадцатилетний пацан отдает боярина на растерзание псарям! О чем это говорит? О жестокости! Вот и надо пустить слух и сформировать общее мнение, что Великий князь Московии не может без убийств и жестокости.
