– Полгода назад говоришь граф помер? Что ж, или у почившего графа извращенные вкусы или этих скелетов повесили тут уже после его смерти. – рассудил Готфрид, почесывая подбородок.
– Это место знавало лучшие времена, – произнес Леон, пораженный осколками той роскоши и красоты, что сохранила усадьба.
Даже в столь унылом виде, поместье сохранило частичку былой красоты. Сквозь разбитые окна хлестал дождь, заливая затоптанный грязными сапогами паркет. Чудовищная роскошь, пришедшая в провинции из королевской столицы, где знать взяла себе эту необычную моду – выстилать пол оригинально подобранными дощечками из различных пород деревьев, естественно, преимущественно Линденбургских. Сине-золотые занавески развевались в окнах как знамена, там, где они еще остались разумеется. Резкие вспышки молний придавали этому миру кромешной тьмы объем и рельеф, выхватывая из бездны ночи коридоры и элементы интерьера, завешенные серой тканью. На втором этаже кто-то неспешно шагал, скрипя по паркету и шаги эти сопровождались звенящим грохотом. Запустение столь некогда прекрасного дома, пробуждало меланхолию и тоску, лишний раз напоминая о том, что все в этой жизни рано или поздно увядает.
– Разделимся? Если пойдем вместе, то можем упустить того, кто тут обжился, – выдвинул предложение Готфрид.
Зотик испуганно замотал головой.
– Пожалуй, что да. Осмотрим для начала первый этаж. Как закончим, встречаемся тут же и идем на второй. Зотик, оставайся тут, чтобы нам никто не зашел в спину, а заодно и не сбежал через парадный вход.
– Может я с вами, а? – взмолился рыжий великан, теребя оберег на шее.
– Исключено, тылы открытыми нельзя оставлять, это азы тактики, мой друг. Просто карауль холл и никуда не ходи. – пояснил Леон.
С Розалиндой наготове, Леон отправился в правое крыло усадьбы, а черные крылья Корвуса потянули Готфрида в левое крыло. Беатриче сидела у него на плече и сейчас рыцарь был как никогда рад ее компании – всяко не один.
– Ну что мелкая, страшно?
Медуза неопределенно поднялась с плеча и снова опустилась на него, а Готфрид шарахнулся от нее с непривычки.
– Хватит без конца менять облик! Верни прежний, мне он по нраву. Ты думаешь я бы дал медузе имя Беатриче? Тебе бы в этом облике больше подошло другое прозвище, например – чудище морское.
Радиант покорно принял прежний вид, серой девчушки, с плавающими волосами и бирюзовыми бусинками глаз. Готфрид держал в одной руке факел, а в другой меч. После вспышек молний, он ощущал себя чуть ли не слепым – так хорошо все становилось видно во время них и до столь крохотного островка света, сужалось после. Готфрид обратил внимание на то, как сильно вытоптан пол, причем башмаками разного размера. Занавески развевались как паруса у него на пути, а ветер выл точно прокаженный волк, заглянувший в глаза безумию. Капли дождя залетали в окна подобно брызгам волн, разбивающихся о борт корабля. В воздухе стоял густой и сладковатый запах какой-то пряности и по мере углубления в темные недра усадьбы, этот запах лишь усиливался. Вдоль стен напротив окон стояли скульптуры и рыцарские доспехи. Большая их часть конечно завешена тканью, но с некоторых экспонатов она сползла на пол. Сердце рыцаря замерло и даже Беатриче встала в полный рост на плече Готфрида, когда один из экспонатов, завешенный белой тряпкой сделал шаг вперед и встал прямо на пути юного рыцаря. Готфрид лишний раз напомнил себе о том, что все это розыгрыш, никаких призраков тут нет и быть не может. Ветер трепал грязную ткань на ожившем экспонате, скрывая силуэт под ней ее. По видимой части поножей, Готфрид определил, что перед ним некто в латах. Силуэт сделал шаг вперед, за собой он волочил тяжелую алебарду, безжалостно скребущую и без того натерпевшийся паркет.
