– Аглая, моя дочь, вместе с другими покажет вам пустые ничейные дома, которые можно занять.
– Спасибо.
– Мы, Круты, подчинялись и платили налоги Колосьевску, взамен он обязывался нас защищать. Он не может защитить самого себя, не говоря уже о нас. Что нас ждет после падения Колосьевска? У деревни два пути. Первый, если вы остаетесь здесь навсегда, мы объединяемся против общих неосвободцев. Этот вариант нам ближе.
– Если город не устоял, то, как противостоит деревня?
– Мы и не строим пустых иллюзий. Можно попытаться договориться, чтобы выплачивать дань взамен рабства. Такое практикуется.
– Это не жизнь.
– Второй путь. Если вы не останетесь и отправитесь дальше, то, чтобы хоть кто-то из нас выжил, нам придется разделиться: старые останутся, а молодые уйдут с вами.
– У вас только второй путь.
– Думаете, он верный?
– Да, – твердо ответил Леод.
– Может, и не верный. Никто этого не знает, – сказал Ингор. – Но другого выбора у вас просто нет.
Тем временем Дара, отступив от Аглаи, подошла к старику и сказала:
– Извините… за беспокойство.
Он кивнул ей в ответ.
Группа беженцев заночевала в деревне. Леод, зная, как легко они проникли в Круты, назначил сменяющихся часовых. Но в этом не было необходимости, деревня пробудилась и неслышно бурлила. Ее оживили прибывшие беглецы и теперь деревенские решали: остаться или уйти, а кто решился покинуть дом, собирали вещи.
Дара открыла глаза, посмотрела на наручные часы. До выхода слишком много времени, хотя сам выход и так назначен рано утром. Она закрыла глаза, пытаясь заснуть. Ничего. Не вышло. Почему-то не спалось.
Сестры вместе с семьей Инов разместились в одном из предоставленных деревенскими домов. Изба эта представляла собой печальное зрелище, хотя точнее, печальное строение. Совсем обветшалое и пустое, с покосившимися дряхлыми стенами, с прогнившим полом и в щелях потолком, видно, что во время дождей она протекала. В доме было прохладно, хоть и теплее, чем на улице, поэтому все спали не только под принесенными одеялами, но и в верхней одежде.
Из имущества здесь имелись пара больших ветхих шкафа, остатки кирпичной печки, кое-какая посуда, прогнившие полки, несколько ржавых ведер, умывальник и, наконец, самое ценное для остановившихся: без постельного белья старая пружинная кровать, занятая сестрами и не менее старый дырявый диван, на котором спала семья Инов.
Главой семьи являлся Рад Инов, невысокий худощавый мужчина с прямоугольным лицом и светлыми волосами; рядом с ним лежала его жена, Линна, схожего телосложения с мужем молодая женщина с черными волосами, собранными в низкий пучок. Между ними устроилась четырнадцатилетняя девочка, их дочь, Иллара. Маленькая и хрупкая, даже для своих лет, на ней была не только куртка парка, но и шарф с вязаной шапочкой, из-под которой выливались длинные черные волосы.
Все беглецы устроились по трое-пятеро в один дом. Так что жаловаться было особо не на что, хотя было на что, на многое, но не на условия ночевки.
Дара встала с кровати, подошла к ручному самодельному умывальнику и налила туда воды из ведра. Затем она сняла авиационные очки и за резинку повесила их на шее. Мир вокруг сразу же превратился в туманную, размытую трехмерную картинку или картину, у кого что.
После Дара задержала дыхание и спустила на грудь респиратор. Только тогда она умылась. Умывшись, девушка надела свои средства дыхания и зрения (или же средства
