По мере того, как они приближались, он все больше убеждался, что это не сон, не бред, что к ним действительно приближаются силуэты на двух ногах – быстрые, легкие, ростом с человека, гибкие, кажется, сделаны из какого-то эластичного материала, и из их конечностей тянулись длинные рыльца автоматов.
– Галочка, ты когда-нибудь такое видела? – прошептал он, еще не веря себе.
– Нет… бред какой-то. Разве что в страшном сне бывало, что вижу я – идет человек, подхожу к нему, а это машина, и глаза стеклянные… А чтобы наяву… нет, до чего твари догадливые, они же сделали наши точные копии… копии людей…
– Копии… Ну сейчас мы устроим этим… копиям, – Юрка лег на землю, медленно пополз навстречу непонятному отряду, припадая к земле, огибая пустые цистерны, ржавые контейнеры, груды кирпичей. Где-то сзади захныкал Ванька, кто-то зашипел на него, кажется, Алекс, а может, командир наводил порядок. Тени приближались, уже можно было видеть что-то наподобие одежды, какие-то оболочки, белые пятна там, где должны быть лица.
– Тихо… еще не сейчас, – приказал Юрка, чувствуя, что Галочка уже тянется к автомату, – чу-уть-чуть поближе их подпусти, чу-уть-чуть… Вот так… еще… сейчас они подойдут… Вот теперь давай.
Юрка прижался к оружию, автомат ожил, дернулся, затрепетал, выплевывая смерть, темные силуэты впереди тут же упали в землю, исчезли за нагромождением обломков, кажется, они были готовы, что люди начнут стрелять. Юрка присмотрелся вперед, фыркнул – не на того напали, я же вижу, я же все вижу между камнями и осколками, мелькающие фигуры, которые можно сбить одним… Но почему командир не стреляет? Почему он бежит ко мне, кричит что-то во весь голос, размахивает какими-то белыми тряпками, и Ванька ревет навзрыд, и Женя прыгает, как сумасшедшая, чему радуется, дура, Андрея убили, Тимура убили, до этого еще двоих, я уже и не помню, как их звали…
– Не стреляй! Слышишь, не смей стрелять!
– Не понял приказа!
– Не стреляй, ты что, рехнулся?
Юрка и ахнуть не успел, как командир подскочил к Юрке и выхватил оружие, отшвырнул далеко-далеко, сильно и больно встряхнул солдата, и тут же встал во весь рост, размахивая тряпками, слушая, как посвистывают пули.
– Ты что? – Галочка все еще сжимала автомат, уже не смея выстрелить, – они же тебя убьют! Товарищ командир, они вас убьют!
– Еще бы не убили после того, что мы тут сделали, – отрезал командир, – совсем рехнулись, стрелять вздумали…
– А что нам было делать, песни петь?
– Да вы что? – командир повернулся к Галочке, злой, бледный, – вы в кого стреляете? Это же люди, люди!
– Кто?
– Да люди же! Живые люди, гомо сапиенс! Э-эй, не стреляйте, не стреляйте! Мы сдаемся! Мы свои, свои! Мы люди! Эй, Алекс, ты у нас с лингвистикой дружишь, сможешь определить, на каком языке они говорят?
– Ну… пусть сначала что-нибудь скажут. И вообще… откуда здесь люди?
– А мы здесь откуда? – не растерялся командир – Значит, мы и не последние люди на земле, значит, еще кто-то…
– И опять одни мужчины, – буркнула Галочка.
– Ну… может, женщины у них и не воюют, в убежище каком-нибудь сидят… Слушайте, это же что получается? У них убежище есть, там спрятаться можно… у них какие-нибудь там запасы пищи…
– С чего ты взял?
– Да ты на них посмотри, – командир прищурился, – истощенными не выглядят, первый раз вижу, чтобы у человека кости не торчали…
Люди подошли совсем близко, теперь стало видно, что это действительно люди, светлые лица, ясные глаза, тонкие губы, у одного из мужчин были серые усы, что делало его похожим на хомяка.
