Девушка наступала, заставив Лизу вжаться в стену. Но первый страх быстро прошел и Лиза оценила обстановку: во-первых, перед ней молоденькая девчонка лет двадцати, во-вторых, она невысокая и хрупкая. Сама же Лиза была высокой и крепкой, баскетболистка в прошлом, она до сих пор держала себя в хорошей форме. Нужно лишь оттолкнуть дамочку влево и тогда можно будет выскочить к лестнице.
– Я тте покажу сейчас свою сучность! Так покажу, что мало не покажется! – Зло выдохнула врач и с силой оттолкнула ненормальную от себя, схватив ее за плечи. Но та завила свои руки вокруг Лизиных, они обе рухнули в темную копошащуюся тень, которая продолжала негромко подвывать, и забарахтались там. Не успела Лиза опомниться, как тень настойчиво полезла ей в рот, нос, уши, глаза, вызвав сильный кашель. Затем сквозь чернеющий туман начало разгораться какое-то свечение. Оно пульсировало, раскачивалось, наливалось пронзительно-алым светом. Лиза вдруг увидела нависающее над собой лицо девушки. «Странно», – вяло удивилась она, – «я ведь вроде сверху была. А это похоже дым, сейчас сгорим обе к хренам таким-то …». Но дым имел приятный сладковатый привкус, напоминающий жженную карамель. Лиза начала цепенеть, глаза ее упорно закрывались, тело обмякло. Последнее, что она увидела, это лицо девушки, подсвеченное тем самым украшением с камнем. Девушка налегла на нее, вжалась в крепкое Лизино тело, светясь изнутри вместе с камнем, негромко вздохнула и тихо приказала в последний раз:
– Отдай мне свою сущность … и прими мою. Займи мое место!
Дымка плотно сгустилась, кипя и волнуясь, будто варево в кастрюле. Лиза почувствовала, что она бесконечно то ли падает, то ли летит, и это было очень странное и очень томительное ощущение.
В темной комнате было душно. Три огромных окна были плотно зашторены, не пропуская ни единого лучика солнца. За широченным письменным столом, на жестком кресле, сидел мужчина, откинувшись спинку. Рубаха его была смята, выдернута из штанов и широко распахнута, глаза страдальчески зажмурены. По слипшимся темным волосам на висках неприятно тянулись капельки пота. По смуглой коже на груди и животе змеились огненные змейки. Они вспыхивали, обжигая мужчину и тогда он вздрагивал, еще плотнее закусывая побелевшие губы. В комнате неприятно пахло палеными волосами. В какой-то момент горячие струйки слились в единый поток, охвативший грудь и живот – мужчина торопливо захлопал руками по телу, гася огонь и морщась от прикосновений к обожженной коже. Неожиданно массивная дверь мягко приоткрылась, и мужчина поспешно натянул рубашку на раскаленную кожу.
– А, Фелисса́ндр, ты еще здесь … чего-то ты дерьмовастенько выглядишь, – в комнату вошел еще один мужчина – чуть постарше, крупный, с короткой стрижкой и мягкими пружинистыми движениями хищника, – ты чего тут в темноте? Кемаришь? На работе? Пил, что ли?
Фелиссандр мрачно поглядел на него, встал и принялся неторопливо заправлять рубашку, приводя себя в порядок.
– Тебе плохо? – Вдруг негромко спросил вошедший. – Снова приступ? Может домой поедешь?
– Нет, Ри́фант, я нормально, – хмуро отрезал Фелиссандр и озабоченно потер лоб, глядя на занавески, – просто давай ты сегодня на допросы отправишь кого-нибудь другого, ага?
– Да это само собой, – хмыкнул тот, подошел к столу и рассеянно взял в руки какую-то бумагу, – в таком состоянии ты годишься не в следователи, а в палачи. Может все-таки домой?
