– Филипп, – Леопольд отвернулся от дочери и обратился к сыну, – нет ли у тебя догадок, где может находиться Нильс?
Филипп мотнул головой, и все семейство Кроунроул наконец-то затихло. Август даже свое дыхание начал слышать. Вскоре из-за стола поднялась баронесса, но левитант на нее больше не смотрел. Уровень гормонов берег.
– Мой покойный отец, Патруф Кроунроул, известный всей Граффеории врач, несомненно ощутил бы горечь от всего здесь произнесенного, если был бы сейчас жив. Полагаю, нашей семье предстоит готовиться к неизбежному, и мне нужно время, чтобы все обдумать. А ты, Феликс, и думать забудь о своем сыне как о заложнике. За твои слова мне в одинаковой степени стыдно, как и за поведение Нильса. – Феликс раболепно опустил глаза, но Август видел, как ожесточенно надулись его ноздри. – Господин Ческоль, благодарю за ваше свидетельство. Если пожелаете остаться у нас на ночь, гостевые комнаты «Гранатового шипа» в вашем распоряжении. А сейчас прошу меня извинить.
Как только Присса-старшая покинула обеденный зал, стулья остальных членов семьи заскрипели. Оставаться на ночь в этом дивном месте Августу не улыбалось. Слава духу-истине, он был левитантом и мог в любой момент улететь обратно в столицу, никого не обременяя поиском транспорта. Он уже намеривался сообщить об этом Филиппу, но тот его опередил.
– Мне нужно переговорить с бабушкой с глазу на глаз, – бросил Филипп, поднимаясь вслед за всеми. – Подожди меня здесь, Август.
И пренебрегая его согласием, которое левитант давать не собирался, ринулся вдоль стола к выходу.
– Очаровательно, – буркнул Август сам себе.
Вокруг него сновали официанты, они вполголоса судачили о чем-то и убирали со стола опустевшие тарелки с кубками. Август осмотрелся в поисках Приссы-младшей, единственной из Кроунроулов, с которой у него еще оставалось желание существовать в одной комнате. Последней столовую покинула Лаоса Кроунроул, и Август понял, что Присса-младшая уже ушла.
– Очаровательно, – буркнул он снова и встал. Он подождет Филиппа снаружи у гранатовых теплиц, пусть даже эти теплицы сейчас сносит снежным буяном. Всяко лучше атмосферы этого дома.
Август вышел в дверь, откуда, как он помнил, он вошел в столовую часом ранее. Миновал темный длинный коридор, потом еще один. Он шел и думал о Филиппе и Нильсе, двоюродных братьях, похожих друг на друга как две капли воды. Оба граффа выросли в этом поместье, оба воспитывались в строгости своей бабушки-баронессы и оба мечтали отсюда уехать. Первым высказал желание оставить дом Филипп, а Нильс, будучи самым строптивым из Кроунроулов, поспешил уехать вместе с братом. Братья уехали в столицу, на Робеспьеровскую, и теперь Августу стало ясно, почему. Он даже часа не смог вытерпеть среди этих снобов. Что же говорить о целой жизни?
Внезапно до Августа дошло, что он потерялся: он не помнил коридора, по которому шел. Вернувшись в предыдущий коридор, где тройка восковых фонарей почти потухла, левитант поплелся к створчатому окну: сейчас он откроет окно и вылетит.
Но створки окна не поддавались, как бы сильно Август их не толкал.
– Очаровательно!
Следующая дверь, через которую перешагнул левитант, была занавешена тяжелыми красными шторами. Злясь с каждой минутой все сильней, Август пошел напролом. За первым слоем штор показался второй слой, и левитант уже заносил руку, чтобы раздвинуть их, как замер, услышав приглушенные голоса. Они доносились спереди.
