– Откуда у вас этот шрам? – задала Доди следующий вопрос, после которого Постулат впервые нахмурился.
– А новые вопросы сегодня будут, товарищ детектив? Или я так и буду говорить одно и то же?
– Ответьте на мой вопрос, – строже прежнего произнесла Доди.
После некоторой паузы Постулат дал ответ:
– Дело давнишнее. Подрался в баре.
– Из-за чего?
Узник опять криво улыбнулся. Кому – Доди, ее вопросу или самому себе, было не ясно.
– Не думаю, госпожа Парсо, что давнишняя драка может пролить свет на недавнее убийство.
– Со всем уважением, господин Постулат, но что именно может пролить свет на недавнее убийство – решать мне, а не вам.
Несколько минут было слышно только капли, падающие с решеток люка, да сопение притихшего надзирателя.
– Я заступился за одного граффа, которого обижал другой графф. И заимел после этого шрам. Печать храбрости, так называет шрам моя тетка.
Постулат провел рукой по правой щеке, ровно по рваной линии от рта до уха, и его глаза заблестели. Доди продолжила допрос, а в ее голове, на передней полке, рядом со словом «лестница» появились новые – «драка в баре».
Из крепости Фальцор Доди вышла озабоченная. Она не могла оставить Постулату никаких гарантий, и попрощались они довольно скомкано. Надзиратель Чеетмур проводил ее до выхода из крепости и задал лишь один вопрос:
– Вы правда допускаете, что этот чудила невиновен?
– Допускаю, – только и ответила она.
До полицейского участка Доди решила дойти обычным шагом. Она нуждалась во времени для размышлений. Хмурый летний день не предвещал приятной прогулки, и Доди, перешагивая через лужи, всецело ушла в размышления об убийстве.
В участке она первым делом дошла до офиса овального коридора. За одним из десятков столов, что был закидан цветными маркерами и немыслимым количеством обертки от жвачки, сидела ее помощница Вера.
– Удалось разузнать что-нибудь свеженькое? – спросила Вера. Она только что закончила печатать и обратила к Доди свое изумительное кукольное личико.
– Вера, скажи, на месте преступления находили деревянную лестницу?
– Лестницу?
– Да, из вишневого дерева. С такими фонарщики работают, чтобы подниматься к плафонам.
Задумавшись, Вера отставила печатную машинку на угол стола и закопошилась в записях, которые валялись вперемешку с оберткой от жвачки. Все ее записи были помечены цветными стикерами, а заголовки старательно обведены розовым карандашом. Доди часто заморгала. Каждый раз, когда она подходила к столу Веры, от изобилия цвета у нее рябило в глазах.
– Помню я что-то о лестнице, некое упоминание, но чтобы полиция ее находила… Сейчас, сейчас…
Она взяла в охапку верхние листы, скинула их под стол к выставленным там туфлям и принялась за нижнюю стопку.
Вера являлась двоюродной племянницей капитана Миля, и в придачу человеком, чья удача служила ей не хуже ее родословной. Поразительно удачливая – так ее называли в участке. И как же ее еще называть, когда Вера могла случайно споткнуться о важнейшую улику, которая раскроет личность преступника в следующие пять минут? Так, весной она наступила на перстень с инициалами, который лежал в грязи на месте ограбления. Инициалы принадлежали неряхе-вору, и Доди его посадила уже к следующему закату. Сама же Доди к врожденной удачливости своей подчиненной относилась скептически и никогда не называла Веру так, как ее называли в участке. Но работать с ней Доди нравилось, хоть она и не понимала, почему.
