Вперед, а то Дашка проснется, а у нее и поесть нечего.
Пока чайник разогревался на плите, она нарезала хлеб для тостов, открыла баночку клубничного джема и поставила молоко для Дашкиного корнфлекса. Марк категорически отказался есть корнфлекс после десятого дня рождения. Через семь месяцев ему исполнится двенадцать, и он откажется от чего-нибудь еще. Проявит мужской характер.
Солнце высветлило песок на правой стороне пляжа, и Диана открыла окно. В кухню ворвался свежий утренний воздух, полный запахов хвои, холодка речной воды и трав.
«Еще немного, – подумала Диана, – и я начну любить это место. Но завтра Марку в школу – праздники кончились, а ночевать здесь в одиночестве особого желания у меня нет. – Она взглянула на часы. – Почти девять. Часов в шесть поедем в город, так что Дашу пора будить. Все проспит, соня».
Пока она будила и умывала дочку, прошло добрых десять минут, и за это время Марк вернулся и выключил чайник, свистевший на плите не хуже соловья-разбойника.
– Доброе утро, мам! – Голос у него был еще звонкий, и она порадовалась, что время, когда он будет приветствовать ее баритоном или басом, наступит еще нескоро. – Привет, Дашкин. Все проспала. Я, вон, рыбу принес.
– Где рыба? – сразу забеспокоилась Дашка.
– А где твое «доброе утро»? – напомнила Диана.
Но рыба оказалась важнее, и Дашка поволокла табурет к мойке, чтобы оценить улов. Слово «рыба» она произнесла по-взрослому с хорошим «р». И вообще, для своих четырех с половиной лет разговаривала Даша прекрасно.
– Ты купался сегодня? – спросила Диана у сына, переходя на английский. – Вода теплая?
– Да, мам. Не холодно. Дядя Дима говорит, что это самый теплый май за последние десять лет.
По-английски он говорил свободно, но с акцентом, который перенял у Кости, хотя занималась с ним она сама, буквально с пеленок. И с ним, и с дочкой. Костя хотел представить это все как необременительную игру и достиг желаемого. Ни одному из детей занятия языком не были в тягость, а Дашка – так та была полностью уверена, что говорит на секретном языке семьи Красновых и долго не верила, что диснеевские герои этот язык тоже знают.
Даша насмотрелась на рыбешек, плавающих в мойке, и спустилась с табурета.
– Ты мыл руки? – спросила Диана, заливая хлопья молоком и подставляя Дашкин стул ближе к столу.
– Ага, – ответил Марк, пролистывая какую-то книгу. – Ма, кушать хочется. Я утром только яблоко ел.
««Одиссея капитана Блада», – прочла Диана на обложке. – Слава богу, хоть в этом нормальный ребенок, не вундеркинд».
Валя Назарова, жена Костиного зама, нашла у своего тринадцатилетнего сына на столе миллеровский «Тропик Рака». Диана не понимала и не любила Миллера, но Валины всхлипы были очень выразительны, и она невольно стала на сторону писателя, сказав в утешение обеспокоенной подруге, что Миллер – это, слава богу, еще не Лимонов.
Костя придерживался мнения, что к ребенку, для того чтобы он вырос полноценным человеком, надо и относиться как к полноценному человеку и не запрещать все подряд. «Думай, а потом делай!» – повторял он Марку с самого детства как заклинание, и Диана подумала, что это, кажется, подействовало.
Диана заварила себе кофе и, пока Марк уплетал тосты с сыром и джемом, приготовила какао для детей.
Когда она убирала со стола, на подъездной дорожке появились два автомобиля. Один из них припарковался справа от ее белой «Астры», другой – слева. Хлопнули дверцы.
