Я подошла и взяла его руку, посмотрела внимательнее:
— Зарух, Нарим прав. Что-то с этой ранкой нечисто. Смотри, какого она стала странного цвета и начала… как будто разъедать края… И вот, видишь, область вокруг нее уплотнилась и тоже начала менять цвет… — Я в волнении посмотрела в глаза мальчику. — Бегом к лекарю!
После осмотра ранки ни у меня, ни у Заруха не возникло даже тени сомнения в словах Нарима об отравлении. Поэтому принц тут же побежал к лекарю, и мы за ним следом. Диагноз подтвердился, и лекарь Заруха, слегка побледнев, тут же зарылся в свой сундучок, извлек небольшой пузырек, собираясь полить им ранку.
— А может, нужно сначала отсосать яд? — в нетерпении вытягивая вперед шею, чтобы получше рассмотреть манипуляции Дон-Кихота, выпалила я, вспомнив, как видела какой-то фильм, где главного героя укусила змея.
Лекарь сверкнул на меня глазами так, что моя голова тут же сама собой втянулась в плечи. Но удивило то, что ответил мне отнюдь не он.
— Судя по виду, это не змеиный яд, — тихо, но от того не менее уверенно проговорил Нарим. — Скорее, растительный, с эффектом онемения тканей, ведь принц совершенно не ощущал, что у него что-то болит, пока я не указал ему на рану, ведь так? — Зарух с непередаваемым выражением удивления, уважения и недоверия кивнул мальчику. — Вот, и если посмотреть на края, то можно заметить сиреневый оттенок, а это явный признак сока Орсунки. Очень неприятное растение, и очень редкое. Оно плотоядно, привлекает внимание травоядных ярким зеленым оттенком и мясистой листвой. Когда животное их ест, сок отравляет его, разъедает ткани, на которые попадает, и первым делом обезболивает, а потом вызывает онемение и омертвение тканей. Когда зверь умирает, его тело под действием яда быстро разлагается, а корни растения — самое уязвимое его место, выползают наружу и питаются останками…
Волосы на моей голове зашевелились, но Нарим еще не закончил лекцию:
— …В данном случае яд дальше уже не пойдет — не та концентрация. Вот если бы стрела с отравленным наконечником попала в тело рядом с сердцем или любым другим органом, то онемение наверняка закончилось бы смертью. А здесь нужно лишь правильно обработать рану, чтобы приостановить разложение тканей, и хотя бы частично вернуть чувствительность. Это уважаемый лекарь сейчас и делает.
— Именно! — поддержал тот Нарима. — Принцу очень повезло, что стрела угодила в руку. Никаких последствий, кроме небольшого неудобства и участка омертвевшей плоти между большим и указательным пальцем, не будет. К рассказу этого юноши могу лишь добавить, что достать сок Орсунки очень сложно даже на черном рынке. А уж о цене нечего и говорить. — А потом лекарь обратился к Нариму. — Молодой человек, скажите, откуда вы знаете о таком редком растении? Признаться, вы меня очень удивили!
Ага, как и нас с Зарухом. Нарим как-то сразу растерял уверенность, с которой рассказывал об Орсунке, зарделся и потупился:
— Мне мама рассказывала.
— Она была знахаркой? — еще больше заинтересовался лекарь.
Щеки мальчишки вспыхнули огнем негодования, губы как-то странно задрожали, но явно не в готовности расплакаться, скорее, в тщетной попытке удержать слова. Вопрос явно лекаря задел какие-то потаенные струны, связанные с прошлым мальчика.
— Моя мать происходит из знатной семьи! — гордо и с вызовом заявил он. — Да, она знает много о травах и их применении, да, она иногда даже помогала тем недостойным, что еще жили на нашей земле, пока мы не разорились, и да, наша семья обеднела после смерти отца, но это не дает вам право называть ее знахаркой!
