– Все эти люди со звериными головами, – он показал на исписанную иероглифами стену, – бегут от нее. Это действительно единственное изображение двуглавой змеи, среди всех неоднократно повторяющихся иероглифов.
– Потому что она одна, – сказала экскурсовод. – Она уникальна.
– Знаешь, майор, – Краб задумчиво водил по стене пальцем. С его губ с каждым словом падали тяжелые, густые капли, – с тобой произошел редчайший случай. Знаешь такое старорусское выражение "ни жив ни мертв"? Это сейчас оно означает крайнюю степень испуга, а когда-то…
– Когда-то, – подхватила экскурсовод, – так называли состояние, в котором судьба человека еще не определена. Продолжит ли он еще существование в физическом теле, или пойдет дальше.
– Свободный, – прошептал Скалин.
Экскурсовод рассмеялась.
– Какая мечтательность в голосе. Поразительно, от каких подарков иной раз отказываются люди. Так думают они. Те, кого ты ищешь. Они убьют любого, кто встанет между ними и их бешеным желанием обладать плотью.
Полы ее плаща колыхнулись словно под ветром, хотя ни малейшего движения воздуха не чувствовалось.
– Физическое тело, это дар Божий, – наставительно сказал Краб, тыкая указательным пальцем в потолок. – Этот подарок дается один раз и на безумно короткое время.
– Так думает он. Тот, кого ты ищешь. Поэтому, они вернулись, – сказала экскурсовод, медленно и тяжело. – Кот Проксима скоро обретет силу. Пожиратели душ просыпаются. Поэтому я разговариваю с тобой. Потому, что ты думаешь, как мы.
– И потому что ты ни жив ни мертв, – хихикнул Краб. – Только в этом состоянии она может разговаривать с тобой так четко и ясно. Когда ты придешь в себя, трудно будет определить, с тобой кто-то говорит, или это твои собственные мысли. Так что пользуйся случаем.
Женщина в плаще с капюшоном медленно повернулась.
– Я хочу остановить их, – сказала темнота, глядящая холодными ледяными глазами из пустоты капюшона. – Но смогу я это сделать только вместе с тобой.
Скалин вяло улыбнулся.
– Почему именно со мной? Мое состояние такая уж редкость?
– Именно. И для того, чтобы действовать в физическом мире, необходимо физическое тело. А у меня его нет. Ты дашь мне свое, когда придет время.
– Не ужасайся, – встрял Краб. – У вас общий враг, а здесь уже вступают в силу законы другой логики. Против общего врага можно объединиться.
Скалин попытался пожать плечами, но у него ничего не получилось. Сон накладывал ограничения.
– Отдать тело, говоришь. Интересно как?
Позже, – прозвучал холодный ответ. – Узнаешь позже. Когда поймешь.
– Скажи мне кто-ты, прежде чем этот сон закончится. Покажи свое лицо.
– Ответом ему был, – драматично возвестил Краб, – шипящий смех.
Она засмеялась и откинула капюшон. Мир содрогнулся и по древним стенам от пола до потолка зазмеились трещины.
– Ядовитая фея, – почтительно произнес Краб, склоняя голову.
Скалин посмотрел на нее и дико, пронзительно закричал.
– Тихо, тихо, – зашептали рядом. – Это все сны, проклятые. Уж который день спать тебе не дают.
Ласковый голос с мягким окающим выговором и нежное прикосновение к сжатому кулаку оживили Скалина. Они сделали то, чего не смогли те бесчисленные лекарства, запах которых витал в воздухе, создавая вместе с едким духом хлорки ту неповторимую атмосферу, рождающуюся только в больницах.
Скалин с трудом открыл глаза, весьма удивленный тем, что их не режет свет. Он знал, что после долгого пребывания в бессознательном состоянии глаза должны просто не переносить дневной свет. Потом он понял, в чем дело. Его голова была обмотана бинтом.
