– Тебе вкололи успокоительное, скоро подействует. Внутренних повреждений нет, – он немного помолчал, взглянув мне в глаза. – Ты здесь в безопасности. Можешь всё нам рассказать.
Я покачал головой. Подошёл доктор, посмотрел на старпома, потом на меня:
– Следы на теле, я знаю, откуда они. Тебе лучше рассказать.
– Нечего рассказывать.
– Как тебя зовут?
Молчу.
– Мы ведь всё равно узнаем!
– У вас на борту больше трёх тысяч человек.
– У тебя есть билет?
– Как бы я сюда попал?
– Покажи.
– Как-то не захватил.
– Тогда назови своё имя. Мы сможем проверить, есть ли ты в списке пассажиров.
– А если не назову?
– Тогда придётся высадить тебя в ближайшем порту.
Я пожал плечами:
– Меня устроит.
Доктор покачал головой:
– Тебя избили. Возможно, из… – он осёкся, взглянув на меня. – Ты несовершеннолетний. Закон на твоей стороне. Кто бы это ни сделал, его или её накажут.
– С жертвами насилия так не разговаривают. Вы, как медицинский работник, должны бы знать, – я поднялся с кушетки. – Если уж здесь присутствуют представители власти, – развернулся к старпому, – я могу попросить, чтоб меня изолировали? До выяснения обстоятельств. На всякий случай.
Сойти бы живым на берег этой ночью. Это единственное, что мне нужно. Помощники переглянулись.
– Ты упираешься, естественно, нам придётся провести расследование. А для тебя обеспечить безопасность. Но я не понимаю, почему ты не хочешь помочь?
Потому что вы спугнёте Элеонор. И всю честную компанию. Потому что она догадается. Найдёт меня раньше и убьёт.
– Потому что я испуган?
Итак, мне оказали первую помощь и закрыли в одной из кают для персонала. Пока всё не так плохо. Надеюсь, они не найдут Элеонор до вечера.
Сижу тише мыши. Из всей моей прослушивающей аппаратуры у меня остался только маленький беспроводной наушник, соединённый с прослушкой в номере. С тем самым жучком, что я оставил в цветочном горшке. Если будут говорить о чём-то важном, придётся запоминать. Запись вести нечем.
Я так и не выяснил самое главное – номер контейнера с людьми. Пусть Элеонор возьмут и будут допрашивать – она может и не сознаться. Корю себя. Очень торопился смыться. Мог бы проверить её телефон.
Думаю, большую часть разговора Роя и мадам Свифт я пропустил, пока общался с врачом и помощниками. Тем не менее, страсти в номере Элеонор не угасли. Морено всё ещё был у неё. И спорили они обо мне.
– Говорю же я тебе, я не спелась с легавыми, хватит пороть чушь!
– Зачем посылаешь свою малолетнюю подстилку шпионить за нами?!
– Мы ходим по кругу! Я его не посылала!
– Тогда где он!?
– Ты, сукин сын, его спугнул!
– Он нас фотографировал!
– О мой бог! И что?
– Ты приказала?
– Нет!
– Делаешь вид, что не понимаешь?
– Морено, куда ты дел моего мальчика? Я, между прочим, много бабла в него вбухала.
– Что ты сделала с тем фото?
– Дебил, убери руки! – я услышал возню. Наверное, в стороны полетела мебель. Элеонор перешла на визг.
– Шаг – и мои ребята разнесут здесь всё! Не подходи, Морено. И мордоворота своего убери!
– Хочешь, чтоб нас вместе повязали?
– Успокойся! Ты сорвёшь нам сделку, – отчётливый стук каблуков. Мадам, видимо, ходит из угла в угол. – Что конкретно сказал Лейси?
– Кто?
– Мальчишка! Что он конкретно сказал?
– Признался, что ты попросила его сделать снимок нашей встречи.
– Быть не может.
– Может. Я его хорошенько прижал, и твой эмигрантишка быстро запел на своём корявом…
– Стой! Эмигрантишка? У Лейси идеальные манеры и речь. Он из хорошей семьи.
