В трещащем автобусе по сотому за лето кругу пели про тополиный пух, и Маришку эта песня всегда усыпляла. Приоткрыв окошко она прижалась к маминому плечу и, закрыв глаза, двигала губами, повторяя строчки песни. Проснулась девочка точно вовремя, когда автобус взлетал по улице Лермонтова на мост. Правый берег Ангары для неё был чем-то скучным, неинтересным. Не на что уже давно там смотреть – унылые и однообразные старые дома, где даже краска не вынесла старости и обсыпалась. Любила Маришка свои родные края: смотреть с моста на Университетский микрорайон и рядом стоящий, как будто на горе, Первомайский. И из окна её комнаты было видно через дорогу девятые и десятые этажи микрорайона, с которым мальчишки их дворика постоянно бегали драться. А она верила, что там, вот точно там, живёт будущий её принц. Маринка не знала, откуда к ней и когда успела зайти в голову эта мысль, но именно с ней она каждое утро смотрела в окно на Первомайский – его белые дома, высоченные зелёные деревья и разделяла их всего-то какая-то падь Долгая.
***
Ничто в городе не имеет такого чёткого разделения, как микрорайоны Первомайский и Университетский. Они как два брата, рождённые от одной матери, – вечно стремятся перещеголять друг друга, но всё в них дико похоже: адреса, магазины, подъезды. И равно любимы они своими жителями в любое время года.
Славик шёл в третий класс. За год он уже полюбил и свой новый дворик, и подъезд с узорами на решётках при входе, и школу Первомайского. Летом, когда он уезжал, новоленинские мальчишки его предупредили – «ты никому, никогда не говори, что из «новоляги», а то обзывать будут». Поэтому Славик и придумал легенду, что всегда жил в Первомайском, но на другой окраине. А только где эта окраина – не знал. Быстро он успел подружиться с двумя мальчишками из своего класса – Петя и Серёжа. Последний просил себя звать Серго, потому что ему казалось крутым, что он иностранец – папа ведь его аж с Украины. Как скажет чего Серго из домашнего лексикона отца, так все в классе хохочут, а учителя родителей в школу вызывают. Петя показался Славику родной душой, потому что рассказывал много классных историй из больничной жизни: с почками Петя помотался будь здоров по больничным мирам и мог столько всего рассказать – какой длинны игла для забора крови из вен, как он на тележке для лекарств катался по коридору до палаты, и как с мальчишками они спрятались в комнате со швабрами и их полдня найти не могли; а однажды медсёстры забыли закрыть кабинет с анализами, Петька туда с братьями по несчастью прошмыгнул, дали одному мальчишке коробок из-под спичек и сказали, что там шоколадка, счастливый ребёнок открыл и… Славка по детской площадке чуть не катался от смеха.
Полгода прошло после переезда и Славик пережил свою первую в жизни драму: рекламный щит у въезда в микрорайон сменили на рекламу нового ночного клуба. Славика это потрясло до боли, когда, отправившись с родителями до рынка, он вдруг не увидел большие голубые глаза девочки. Любы больше нет. За что? В тот месяц мальчик в глазах родителей и новых друзей совсем другим стал: плохо ел, рано ложился спать, гулял молча и вяло. Если это чувство, привязанности и восторга снова предадут, бросят и оставят, то зачем же нужна любовь, веселье? Зачем красота, если она быстро исчезает? Зачем Славику забавы, если возможность встретить её, ту самую девочку, больше и не будет? Призрачное счастье, пускай не настоящее, его покинуло. И в девяносто девятый год Славик входил с первым в своей жизни чувством одиночества.
