Либералы и экономика России. Издание переработанное и дополненное - страница 48

Распутин, епископ Гермоген и монах Илиодор

Во второй революции большую роль сыграл Григорий Распутин. В 1903 году приехал в Петербург к ректору духовной академии епископу Сергию (Страгородскому). Тогда же знакомится с Распутиным инспектор Санкт-Петербургской духовной академии архимандрит Феофан (Быстров), представив его также и епископу Гермогену (Долганову). К 1904 году Распутин стяжал у части великосветского общества славу «старца», «юродивого» и «божьего человека», что «закрепляло в глазах Петербургского света позицию «святого»», или по меньшей мере его считали «великим подвижником». 1 ноября 1905 года состоялась первая личная встреча Распутина с императором. Распутин приобрёл влияние на императорскую семью и прежде всего на Александру Фёдоровну тем, что помогал её сыну, наследнику престола Алексею, бороться с гемофилией, болезнью, перед которой оказывалась бессильной медицина. В 1914 году созрел антираспутинский заговор, во главе которого встали великий князь Николай Николаевич и Родзянко. Распутин был убит в ночь на 17 декабря 1916 года во дворце Юсуповых на Мойке. Заговорщики: Ф. Ф. Юсупов, В. М. Пуришкевич, великий князь Дмитрий Павлович, офицер британской разведки МИ-6 Освальд Рейнер. Отношение к Распутину как к святому сохранилось до наших дней. В 90-х годах прошлого века высказывались идеи о его канонизации (в том числе и в церковных кругах). Идеи были отвергнуты Синодальной комиссией Русской Православной церкви по канонизации святых и подвергнуты критике патриархом Алексием II: «Нет никаких оснований ставить вопрос о канонизации Григория Распутина, сомнительная нравственность и неразборчивость которого бросали тень на Августейшую фамилию будущих царственных страстотерпцев царя Николая II и его семейство». По словам члена Синодальной комиссии по канонизации святых протоиерея Георгия Митрофанова: «Конечно, Распутина использовала оппозиция, раздувая миф о его всемогуществе и всевластии. Его изображали хуже, чем он был. Многие ненавидели его от всей души. Для цесаревны Ольги Николаевны, например, это был один из самых ненавистных людей, потому что он разрушил её брак с великим князем Дмитрием Павловичем, что и побудило последнего участвовать в убийстве Распутина».

Глядя на происходящие события, одни российские граждане пытались какими-либо действиями предотвратить сползание России в революционную анархию. Другая часть общества, особенно леворадикалы, наоборот, раскачивая политическую ситуацию, всеми способами содействовала скорейшему свержению монархии. Были и третьи, которые выжидали исхода этой борьбы. К ним относились, в частности, иерархи Православной российской церкви. Однако за этим молчанием скрывались антимонархические настроения. Они проявились в реакции членов Св. Синода на поступавшие к ним в те дни обращения со стороны граждан и высокопоставленных чиновников России с просьбами о поддержке трона. Так, подобную просьбу содержала телеграмма Екатеринославского отдела Союза русского народа от 22 февраля 1917 г. О необходимости поддержать монархию говорил и товарищ синодального обер-прокурора князь Н. Д. Жевахов. По словам Жевахова, это должно было быть «вразумляющее, грозное предупреждение Церкви, влекущее, в случае ослушания, церковную кару». 27 февраля, когда на сторону восставших стали переходить войска столичного гарнизона, с предложением к Св. Синоду осудить революционное движение выступил и обер-прокурор Н. П. Раев. Он обратил внимание членов высшей церковной иерархии, что руководители этого движения «состоят из изменников, начиная с членов Государственной думы и кончая рабочими». Синод отклонил и это предложение, ответив обер-прокурору, что еще неизвестно, откуда идет измена – сверху или снизу. Интересен тот факт, что католическая церковь тогда же выпустила краткое, но определенное обращение к своей пастве, заканчивавшееся угрозой отлучить от святых церковных таинств каждого, кто примкнет к революционному движению. И, по свидетельству князя Жевахова, «ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами». В то же время члены Св. Синода РПЦ, располагая таким методом воздействия на паству, как право накладывания анафемы на «дерзающих на бунт и измену» против православных царей, даже не напомнили народу ни о церковной каре, ни о наличии соответствующего богослужебного чинопоследования. Жителям революционного Петрограда ничего не было сказано по поводу их государственно-религиозного долга по защите престола, о чем говорилось в верноподданнической присяге. Таким образом, столичная церковь фактически отказалась защищать императора, а члены Св. Синода не предпринимали каких-либо попыток ее поддержать.