В тот момент Сергей потерял связь с реальностью. Внутри него что-то взорвалось, и мир с его лазурным небом и ярким солнцем обрушился на голову оглушительным шквалом, сметая последние остатки самообладания. Его глаза горели неистовым огнем, а дыхание стало тяжелым и прерывистым.
Выхухоль даже не успел понять, что происходит, когда Сергей рванул дверцу «Тойоты» и выволок его наружу.
Первый удар в челюсть пришелся с такой силой, что Аркадий закружился, будто в балетном танце. Он попытался сфокусировать взгляд на разъяренном обидчике, но второй удар – кулаком в переносицу – буквально оглушил его. Аркадий рухнул на колени и замахал руками, как будто отгоняя рой разъяренных пчел.
Сергей продолжал наносить удар за ударом, не разбирая куда – кулаками, ногами, не слыша ни испуганных криков Лены, ни голосов выбежавших на шум сотрудников автосервиса. Его пытались удержать, но парень, задыхаясь от бешенства и ненависти, вырывался и снова бросался на вопящего от боли и страха выхухоля.
Его полностью захлестнула волна обиды и унижения. Казалось, что рассудок окончательно помутился, но внезапно, как по щелчку, крыша, съехавшая минуту назад, встала на место, и Сергей наконец позволил себя увести подальше от избитого клиента, который теперь корчился на земле, держась за разбитое лицо.
– Все! – в ярости воскликнул Соросов, его голос эхом разнесся по двору. – Все, к черту его, гада! Отпустите меня! – Его глаза горели недобрым огнем, а кулаки по-прежнему крепко сжаты.
– Ты больной! – Лена метнула в его сторону полный ненависти взгляд, ее голос дрожал от возмущения.
Она стремительно подбежала к полубесчувственному Аркадию, валявшемуся на земле. У него был жестоко разбит нос, из ноздрей текла кровь, глаза болезненно сощурились, словно он пытался разглядеть что-то сквозь мутную пелену, а на лице уже проступали багровые следы кровоподтеков.
– Отпустите! – угрожающе прошипел Соросов, обращаясь к двум здоровенным мужикам, которые крепко держали его за руки. Его бил мелкий озноб от переполнявшей ярости.
С этими словами он вынул из кармана джинсов мятую купюру, дарованную Берновым, с силой скомкал ее дрожащими пальцами и с презрением швырнул в Аркадия:
– На, вот сдача – купишь себе ватные тампоны! – его голос сочился сарказмом и злобой.
– Ублюдок, – процедил сквозь сломанный зуб владелец «Тойоты», его глаза метали молнии, а взгляд буквально прожигал спину уходящего Соросова. Кровь из разбитой губы стекала по подбородку, но он, казалось, не замечал боли, настолько поглотило его возмущение.
Сергей запрыгнул на скутер и через минуту скрылся из виду.
Он мчался на скутере по Симферопольскому шоссе уже больше двух часов, стараясь убежать от своих внутренних демонов. Ветер свистел в ушах, развевал волосы и уносил с собой его боль, злость и чувство предательства. В зеркале заднего вида он видел свое искаженное яростью лицо, а в голове пульсировала только одна мысль: «Как она могла?»
Лена, та самая Лена, которую он любил всем сердцем, выставила его на посмешище перед всем миром. Или, может, он просто обманывал себя, принимая желаемое за действительное? Всю жизнь ему не хватало любви: сначала родители спились, оставив его сиротой при живых отце и матери, потом детский дом, где он, совсем еще ребенок, учился выживать среди таких же брошенных детей.
После окончания школы жизнь казалась ему чередой бесконечных попыток доказать самому себе, что он чего-то стоит: учился на слесаря, служил в армии, работал в автосервисе. А потом в его жизни появилась Лена – его личное воплощение счастья. Он вложил в эти отношения всю душу, веря, что наконец-то нашел свое место в жизни. Но судьба снова посмеялась над ним, как будто показывая, что такие люди, как он, не заслуживают даже простого человеческого счастья.
