– Я вас поняла. Какое самое яркое впечатление у вас оставила операция по деблокированию осады Одессы?
– Самое яркое? – Кузьма задумался, потом усмехнулся. – Можно вспомнить, да не обо всем можно рассказывать. Самое яркое, пожалуй, это первый день в Одессе. Мы туда наконец добрались, смотрим с порта, а полгорода горит. Не спрашивай, как оказались, запрещено говорить.
– Понимаю.
– В тот день укры пустили, получается, какой-то новый напалм. Солдат не задело, а гражданские многие погибли. И никто не знает, кто сделал. Какой-то из ихних батальонов… Больше такого не происходило. Но если бы сейчас опять случилось, я бы не удивился. Только никто во всем мире не напишет об этом. Журналистам темы все сменили, я так понимаю.
– У вас и, возможно, у некоторых ваших товарищей есть обида на журналистов? Расскажите об этом.
– Да нет никакой обиды. Я не знаю, в других боевых действиях я раньше не участвовал. Но ребята, кто ездил в разные точки, рассказывали, что нигде столько вранья нет, как там. Все врут. Особенно укры. Рассказывают про нас… А мы просто людей защищать пришли. От фашизма, понимаешь? От зла. А про нас говорят. А наши тоже не сильно лучше. Про что угодно будут напевать, только не про реальные проблемы. Я же смотрел ящик, газеты читал. С каждым годом все меньше и меньше нормальных новостей о нас. Приезжаешь – меня тут все знают. Все знают, где и почему я был, но им все равно. А я-то хожу и молчу – подписка! Да и противно навязываться, коли им дела нет!
– Вы все еще ассоциируете себя со своим отрядом и с армией осажденной Одессы?
– Конечно! Я до сих пор мысленно там. Мне сейчас не узнать точно, что там, но я примерно представляю.
– И какой ваш прогноз?
– Мы очистим Украину от фашистов до самой границы с Венгрией, вот увидите.
Отчеканив фразу, Кузьма вдруг испугался.
– Стой, это не публикуй. Это не надо. И вообще, знаешь, ох… все эти интервью. Я их там никогда не давал. Нельзя было, и сейчас вот думаю, тоже зря мы это затеяли.
– Хорошо, – Катя улыбнулась и остановила диктофон. – Я вижу, вы немного устали. Давайте сделаем паузу. Проводите меня в гостиницу?
Как ни странно, Кузьма теперь испытал разочарование.
– Я тут пробуду некоторое время, – сказала Катя вкрадчиво. Было видно, что она хочет понравиться. – Еще не раз побеседуем, хорошо? Я бы также хотела обсудить с вашими друзьями. Вы сказали, тут есть несколько?
– Ну да. Пашу ты могла видеть утром, он со мной был. Потом Егор еще, хороший мужик. Никитка вот, молодой который, безрукий, ну, и этот к нам приблудился недавно, но он вроде на сезон только, не местный. Петр, сказал, зовут.
– Ясно.
Девушка начала собираться, Кузьма снова стал замечать ее красоту, и ему снова сделалось неловко.
Вопросы журналистки заставили его задуматься, и теперь он возвращался к ним, проигрывал зачем-то варианты ответов. Он даже открыл было рот, чтобы спросить, можно ли что-то перезаписать, но потом подумал, что лучше скажет то, чего не успел, в следующих интервью. Они шагали к автовокзалу в молчании. К середине дня с моря пришли облака, и на поселок стала давить предгрозовая духота. Воздух стал пахнуть электричеством.
– Вы не волнуйтесь, это у всех так, – сказала Катя, когда пришли к камерам хранения.
– Как?
– Все переживают, что сказали лишнего или не так сказали. Вы потом сможете вычитать. Тем более это не для прессы, а для книги, там еще редактор что-нибудь поправит, так что все хорошо будет. – Она улыбалась.
