потом пошли на кладбище смотреть
(на рост травы и надо ли грести),
а после я уехала бросать
на землю абрикосточки от лета,
чтоб вырос сад среди больших полей.
И синее, почти как изолента
(что держатся два ястреба на ней),
лежало небо, брошенное в воду.
(“Сначала мы поехали смотреть…”)
Совсем другой художественный мир предстаёт в стихах Василия Нацентова. Во-первых, видно, что автор сознательно ставит перед собой задачу явить читателю литературное изделие, показать словесное мастерство, и вообще перед нами концептуальный проект: здесь каждое стихотворение – сознательный культурный жест. Во-вторых, контекст, подтекст и бэкграунд очевидно ценны для сочинителя, количество аллюзий и реминисценций велико, а широту литературного кругозора невозможно сузить. В-третьих, это стихи, обладающие своим стилем, что не так часто встречается в молодой поэзии, обычно она вольно или невольно подражательна. Индивидуальность Нацентова угадывается сразу – по небанальности лексических сочетаний, по модернистской экстравагантности образов, по юношеской залихватскости интонации:
Август ставит восклицательные знаки:
сверкает чистейший рубин, как сказал бы Данте.
Жара спадает, и порыв ветра скидывает в чёрную воду пару червивых груш.
Лисица перепрыгивает через упавшие дубы старательно, как шпион в тылу.
Только по мостику гулко так, виновато, как в туфельках на балу.
(Из цикла “Августовские эклоги”. эклога седьмая
на поле юго-западнее Чёрного пруда)
Поэтика Леонида Негматова обращена уже не к модернистской, а к романтической традиции, точнее, неоромантической. Здесь из великих теней приходит на ум не столько поздний Гумилёв или раннесоветская баллада (Тихонов, Сельвинский, Светлов), сколько полузабытый современным читателем, но по-прежнему грандиозный Павел Васильев. Напор, витальность, песенность, чувство живой связи с огромным раскалённым пространством, ощущение пребывания лирического героя на границе двух культур – вот то, что роднит стихи Негматова с творчеством предшественника. Эти стихи написаны так, словно никакого постмодернизма с его вечным скепсисом, тотальной иронией и жонглированием цитатностью не было и в помине – ярчайшие впечатления бытия вновь серьёзны и свежи:
Трахеей охватила небо молния,
слепя, как “птичка” в фотоателье.
Боль мокла виновато – это, мол, не я, –
и пряталась в развешанном белье.
Дождь барабанил, словно пальцы пьяные
выстукивали дробно ритм-н-блюз, –
не по прогнозу, а по расписанию
доставлен тучей мелодичный груз.
И день был ночь. И ночь была над Волгою.
И кто-то в ту минуту умирал.
И гром был марш: раскатистое, долгое
трещанье било в радиоканал.
Всего-то помню – полное беззлобие,
в которое, как в шёлк облачена,
ты – Божье ненаглядное пособие –
стоишь в витрине мокрого окна.
(“Трахеей охватила небо молния…”)
…Что ж, премиальное дело сделано, стихи отобраны, победители объявлены – теперь дело за читателем. Будем надеяться, он оценит поэтическое творчество лауреатов “Лицея” образца 2024 года. Во всяком случае, удивить читателя современной русской поэзии по-прежнему есть чем (см. начало).
Юрий Буйда,
председатель жюри премии “Лицей-2024”,
Артём Скворцов,
член поэтического жюри
