Домывая пол, я в буквальном смысле выползала в коридор попой вперед, рядом с собой переставляя ведро, чтобы вот всю-всю грязь убрать из комнаты и не топтать там, пока полы не высохнут!
Когда не глядя в очередной раз потянулась за железным помощником с уже мутной водой и не обнаружила его, резко распрямилась на коленях.
– Какого Темного? – повертев головой по сторонам, но так и не заметив искомое, стиснула в руках тряпку. – Так, Кайлин, не сходи с ума, ведро само убежать не могло, это тебе мерещится от усталости…
– Какие интересные выводы, – усталый, наполненный печалью голос раздался за спиной, – и давно ты тут ползаешь на коленях?
Поняв, что у меня за спиной Палач, я буквально взвилась на ноги, быстро развязывая узел на подоле сарафана, позволяя ткани опасть вниз, прикрывая голые ноги.
– Вы, вы… Да вы! – я тыкала пальцем в сторону мужчины и никак не могла найти слов, чтобы высказать все свое возмущение.
– И я рад тебя видеть на ногах.
Во мне кипело возмущение и резкие слова уже крутились на кончике языка, я даже сдула прядь волос, чтобы мне лучше было видно лицо Палача, когда я буду ему высказывать, что нельзя подкрадываться к людям и пугать их до икоты, но… Но стоило посмотреть в глаза мужчине и я сдулась. Охватив взглядом всю фигуру, заметила и вновь опущенные плечи, и глубокие складки вокруг рта, и грусть, затаившуюся в глубине глаз.
– Устал, – спросила, не замечая, что тыкаю, – голодный?
Глаза Палача на мгновение удивленно распахнулись и даже губы дрогнули, будто он что-то собирался ответить. Но вот мужчина глубоко вздыхает, прикрывает веки и, откинувшись, упирается плечами в стену.
– Очень.
Я не стала уточнять, очень устал или очень голодный. И так было заметно, что ему трудно признаться в своей слабости. Поэтому вместо вопросов я ухватилась за ручку ведра, которое Палач у меня нагло “увел”, и мягко потянула за нее.
– Тогда иди переодевайся, а я ужин разогрею.
Что удивительно, спорить со мной он не стал. Подхватив ведро и тряпку, я поторопилась занять ванную. Хорошо, что еще днем приготовила там себе платье, чтобы переодеться, поэтому сейчас мне понадобились считанные минуты, чтобы снять грязную одежду и, обтеревшись полотенцем, уже через несколько мгновений освободить помещение. Ведро вылить на улицу, и поставить разогреваться еду тоже много времени не заняло.
Когда Палач зашел на кухню уже без своего плаща, в обычных темных брюках и светло-серой рубашке, с чуть влажными волосами и даже с намеком на улыбку на губах, у меня было почти все готово. Даже чайник почти закипел.
Раскладывая еду по тарелкам, я украдкой наблюдала за уставшим мужчиной и насильно давила в себе жалость. Не поймет, не оценит.
Зато молча примет тарелку из моих рук с густой ароматной похлебкой и даже будет вопросительно посматривать на еще одну кастрюлю на плите, в которой стояла каша. Действительно проголодался!
Накрыв на стол, я с удовольствием села напротив Палача и тоже принялась за еду. Уставшая за день спина благодарно расслабилась, а живот громко заурчал, напоминая, что, кроме завтрака, я больше ничего и не ела за целый день.
– Кушай с удовольствием, – тихо пожелал мне Палач и принялся за ужин.
– Удовольствия от еды, – ответила ему распространенной фразой и присоединилась к вечерней трапезе.
Немного позже, когда Палач утолил голод и сидел попивая чай, он, прищурившись, осмотрел кухню с кучей заготовок, баночек и кастрюль, скользнул взглядом по мне, зачем-то выглянул в окно и, наконец, с усмешкой произнес:
