— Она прекрасно справляется — это раз, — очнувшись от плена точёных, перехваченных тонкими ремешками босоножек щиколоток, перебил её Андрей. — И вас это в любом случае не касается — это два. А в-третьих...
— А в-третьих, — вскинув подбородок, неожиданно дерзко прервала Краснова, — Нина Тимофеевна хотя и с большим опытом, но, по сути, обычная медсестра. Да, она профессионально ставит капельницы и меняет судна, вот только вам-то вовсе не сиделка нужна! А я, позвольте напомнить, квалифицированный педагог-дефектолог! И если вы хоть что-нибудь увидели в моих рекомендациях, то там сказано, что в институте я даже защитила программу по ранней адаптации...
— А в-третьих, — в свою очередь прервал её Андрей, — если бы мне пришлось давать вам характеристику, то первой строкой я записал бы неадекватную настойчивость. И именно это, помимо вашего возраста, меня и не устраивает. Потому что я знаю совершенно точно, что уже через неделю, максимум через две, вы начнёте устанавливать в моём доме свои правила, согласно вашей очень учёной степени, или что там у вас. Но это моя семья, Оксана Васильевна, и мои правила! А поэтому вы мне не подходите!
— Ну да! И вы ставите свои правила выше интересов ваших детей!
С трудом сдержался, чтобы не рявкнуть. Это же надо! Какая-то пигалица... Перехватил удобнее папку подмышкой и шагнул с крыльца.
— Мои дети — это мои проблемы. Вас это не касается!
Проходя мимо, бросил контрольный строгий взгляд, но тут же отвёл: Краснова стояла в контражуре солнечных бликов, похожая на сказочную деву-Весну, окутанную дымкой молодой нежной зелени. Подбородок всё ещё упрямо вздёрнут, вокруг головы, словно нимб, плавают сияющие тополиные пушинки... А в глазах слёзы.
Раздражённо нахмурился. Как предсказуемо! К назойливости добавляется истерия. Прям шаблон.
Краем глаза заметил свернувшую в проезд служебную «Волгу» Львовича. Не желая сталкиваться ещё и с начальством, ускорил шаг.
— Нет, это вы проблема ваших детей, а не наоборот! — вонзилось вдруг в спину, и Иванов оглушённо замер. — Как можно быть таким эгоистом? Мне раньше казалось, вы другой, а вы, оказывается, просто диктатор и деспот!
— А, Иванов! — заметил его вылезший из машины Львович. — Сюда иди!
Не удостоив Краснову взглядом, Андрей вернулся к крыльцу, и с непонятным облегчением услышал, как зацокали, убегая прочь, каблучки за спиной.
— Это что ещё за недовольная общественность? — кивнул ей вслед Львович. — Позоришь органы, майор?
Андрей вздохнул.
— Никак нет, товарищ полковник. Это... Это по личному делу.
И Львович закряхтел.
— Ты, Иванов, у меня вот уже где, со своими личными делами! — резанул ладонью по горлу. — Ты дождёшься, что каждое такое личное дело я буду вносить дисциплинарным в другое Личное дело, сам знаешь, какое! Ты у меня раньше срока с понижением в отставку пойдёшь! Устроил тут! — гневно потряс кулаком. — Устав не для тебя писан? Планёрки не для тебя? Отчётность не для тебя? А что тогда для тебя, Иванов? Деви́цы вот эти нарядные в рабочее время — это для тебя?! — Одёрнул китель. — Ус-с-строили тут балаган! Объяснительную по поводу отсутствия на планёрках мне на стол! И не дай бог там не будет уважительной причины...
— Тёмка захворал, Борис Львович, — по-простому виновато опустив голову, соврал Андрей.
И Львович вдруг тоже перешёл на человеческий:
— Ну вот тебе ещё... Что случилось-то?
— Думали отравился, но оказалось, просто живот прихватило. Да ничего серьёзного, обошлось уже. Я в объяснительной, тогда, подробнее...
