– Как невежливо, – хрипло ответил ей он. – Можно же посидеть у вас до приезда такси?
– Хорошо. – Отрезала Хаюн и, взвалив на себя сразу несколько керамических подставок для десертов, понесла их на мойку.
Я сложил еду для персонала, замотал витрину. Дауль везла огромный контейнер для мусора на улицу, скрываясь где-то в черноте ночи. Пока оттирал поверхность витрины от капель соусов и другой грязи, проглядел, кто зашел в кафе. Сперва подумал, что Дауль справилась супербыстро, но, подняв голову, увидел перед собой двоих.
Один был каким-то старым, немного серым и невероятно толстым. Его живот выглядел до того круглым, что создавалось ощущение, будто он проглотил воздушный шар или арбуз. Его товарищ же, напротив, был тощим, как палка. Лицо его скрывалось в тени капюшона, руки – в карманах толстовки.
– Мы закрыты. – Я не скрывал своего отвращения и негодования.
– Продайте мне пирожное.
– Мы закрыты, – повторил я, глядя на то, как этот самый толстяк лениво прохаживается вдоль витрины.
Хаюн выглянула из-за стены, что была между кассой и моей линией. На ее лице отразились недоумение и липкий страх – иногда к нам действительно захаживали неадекватные. Эти двое не первые, но каждый раз надеешься, что последние.
Сом И оказался поодаль от нее. Он качал своей рогатой головой, но что это означало, я не знал.
– Вам нужно удалиться, иначе мы вызовем полицию, – не унимался я, сжимая в руке грязную тряпку. Так и хотелось кинуть ее им в лицо.
– Я сказал, что хочу пирожное. – Толстяк пошел ближе к кассе. Я не сдвинулся с места, потому что тощий оставался стоять в дверях, а рядом был второй вход на линию, пускай и забаррикадированный паллетами. – Продайте мне его.
– Касса уже закрыта. – То ли страх звучал в голосе Хаюн, то ли злость. Хотя, скорее, все вместе. – Как и кафе. Приходите завтра, с радостью продадим вам любые пирожные.
Незнакомец остановился. Вжался ладонями в витрину, но смотрел при этом не на остатки десертов, а на Хаюн. Было в этом взгляде что-то странное – не обычное мудацкое извращение, когда он мысленно бы ее всю облапал. Нет, тут что-то другое. Жадность? Голод? Ненависть?
Я отступил к холодильникам, нащупывая руками нож. Он не был острым или хоть немного опасным, но так я чувствовал себя капельку увереннее.
Все произошло быстро – я даже растеряться не успел.
Шея толстяка вытянулась, будто была сделана из пластилина. Он неистово закричал, и этот отвратительный крик давил на уши так сильно, что я не смог удержаться и схватился за голову. Он вонзался в разум подобно тысячам мечей, и казалось, что еще секунда, и из ушей хлынет кровь. Краем глаза заметил, как, оглушив нас, толстяк ринулся к Хаюн, но между ними вырос Сом И.
Напоровшись на невидимую преграду, незнакомец зашипел и издал очередной невнятный гортанный звук, от которого меня затошнило.
Тощий бросился в мою сторону – я уже и позабыл о нем, до того неприметно он стоял вне поля зрения. Он споткнулся о паллеты и перевернулся, распластавшись на полу.
– Кнопка, Хаюн! – крикнул я. Имел в виду тревожную кнопку под кассой.
Новый утробный рык, но уже от тощего. Его руки и ноги задергались, как если бы у него был припадок. Хруст ломающихся костей, сдавленный стон и странное зловоние, которого я прежде не слышал. Я сглотнул, оборачиваясь и смотря на то, как голова толстяка то кружила под потолком, то бросалась в сторону Хаюн. Одного Сом И нам однозначно не хватит на двоих.
