– Да, хочу, – печально проговорил лорд Детрейн, каким-то чудом, а скорее, при помощи магии угадав мои мысли. – Хельга, Доминик действительно был моим очень близким другом. И мне безмерно горько, что я так и не успел попросить у него прощения. Та давняя ссора так и осталась между нами непреодолимой стеной. И теперь я до конца жизни обречен знать, что Доминик ушел в другой мир, держа обиду на меня в сердце.
И такая искренняя и неподдельная горечь прозвучала в его словах, что мне невольно стало не по себе.
Я ведь тоже поссорилась с матерью в ее последний день. И ладно бы по серьезному поводу – из-за пустяка какого-то. Точнее, мне тогда казалось, что из-за пустяка. Мать накричала за Мариам за плохо вымытый пол в гостиной, даже дала ей хлесткую пощечину. А я заступилась за служанку. Мы были почти одного возраста и неплохо, в общем-то, общались. Поэтому я высказала матери, что не стоит свое вечно дурное настроение вымещать на других, которые в этом не виноваты.
Эх, если бы я знала, что Мариам крутила шашни с моим отцом за спиной у матери! И последняя наверняка догадывалась об этом. Потому и выискивала малейший повод, лишь бы отослать слишком настырную служанку прочь.
Как сейчас помню, какие крупные прозрачные слезы стояли в глазах матери, когда я встала на защиту Мариам. Она ничего мне не сказала. Молча ушла в свою комнату.
А на следующее утро ее нашли мертвой в собственной постели. Как сказал семейный врач – разрыв сердца. Бывает даже у молодых, ведь моей матери и сорока еще не исполнилось.
Долгое время я винила себя в случившемся. Особенно когда открылись отношения отца с Мариам. Даже страшно представить, как было больно матери выслушать от меня слова в защиту своей соперницы.
Но потом, когда ко мне явился дух матери, я наконец-то поняла, что моей вины в ее смерти нет. И у меня словно камень с души свалился.
Правда, прибавились гораздо более серьезные проблемы.
Лорд Детрейн не тропился нарушить затянувшуюся паузу. Он ловко разрезал ростбиф, положил мне приличный кусок, к которому щедро добавил салата. И на некоторое время я отвлеклась на еду, продолжая обдумывать сказанное Максимилианом.
А ведь в моих силах помочь ему.
Лорд Детрейн тем временем вообще не притронулся к еде. Он медленно цедил свой напиток, уставившись отсутствующим взглядом куда-то поверх моей головы. Судя по глубокой вертикальной морщине, разломившей его переносицу, – думал он о чем-то весьма и весьма неприятном.
– Знаете, вы можете сказать своему другу последние слова, – осмелев, вдруг совершенно неожиданно даже для себя, предложила я.
Правда, выбрала для этого неудачный момент. Максимилиан как раз сделал очередной глоток. Но от моей фразы подавился и закашлялся, торопливо уткнувшись в салфетку.
– Прошу прощения, – сдавленно проговорил он. Отставил в сторону бокал и отрывисто спросил, уставившись на меня: – В каком смысле – могу?
– В прямом. – Я пожала плечами. – Души погибших людей далеко не сразу уходят из этого мира. Некоторое время они привязаны к своему телу. Иногда – к месту убийства. И я думаю, что Доминик отзовется, если я приглашу его поговорить с вами.
Лорд Детрейн одним глотком допил остатки из своего бокала. Немедленно плеснул себе еще, гораздо больше. Выпил и это.
– Очень любопытно, – наконец, протянул он, не сводя с меня заблестевших то ли от алкоголя, то ли от скрытой радости глаз.
